Почувствовав некоторое облегчение от того, что матримониальные намерения Евы переместились с нее на другой объект, Джоанна все же испытывала сомнения.
— Лучше не вмешиваться, — посоветовала она.
— Вмешиваться? — Ева была задета. — Я пытаюсь помочь! Не могу видеть страданий такой милой девушки, как Кристина. Ей нужен еще один шанс. А этот вариант вполне подходящий.
— Лично мне кажется, что ей нравится Алан Маннинг, — задумчиво произнесла Джоанна.
— И какая от этого польза? Он женат. Кристине следует быть более практичной.
— Да, но не забудь о разнице в возрасте!
— По-моему, не стоит слишком привередничать, — заявила Ева и продолжала развивать свои планы относительно капитана.
У мисс Смит были довольно мрачные прогнозы относительно болезни матери Мэри.
— Мне не нравится ее вид, — заявила она, как-то придя в «Розмарин» с баночкой малинового джема. — Надеюсь, это окажется не то, что я думаю.
— Мэри говорит, это язва.
— Люди всегда пытаются спрятаться от такого ужасного слова, как «рак»!
— Но врачи не говорят, что это именно он, — с внезапным ужасом воскликнула Джоанна.
— Они никогда такого не говорят, не так ли?
— Ради бога, Мэри не должна услышать вас! Она и так очень расстроена!
Мисс Смит сменила тему.
— Со стороны вашей кузины очень мило помогать Мэри. Говорят, Ева подружилась со многими из заказчиков. Даже капитан Клунз отказался от услуг Поллардов, как только она начала ездить с заказами. Но я хотела предупредить вас, дорогая. Ваша кузина такая прелестная, а капитан живет один, и в нем есть что-то таинственное… Он здесь недавно, и мы мало о нем знаем… Люди так легко начинают сплетничать…
Джоанна неожиданно почувствовала, что сыта по горло намеками мисс Смит, и твердо заявила:
— О моей кузине не пойдет никаких сплетен, мисс Смит, если только вы сами не займетесь их распространением.
— Да как вы смеете! — Маленькая женщина казалась оскорбленной. — Если вы так относитесь к моему совету, то нам больше не о чем разговаривать! — И она в раздражении удалилась.
— Старая дура, — громко сказала Джоанна, но Мэйбл Смит встревожила ее как своими комментариями относительно болезни миссис Браун, так и намеками в адрес Евы.
Джоанна решила ничего не рассказывать Еве. Если предупредить кузину, та может рассердиться и совершить какой-либо действительно опрометчивый поступок.
Капитан Клунз — пожилой человек, он вполне безопасен. К тому же его интересует Кристина. Джоанна размышляла об этом, прогуливаясь вечером по улочке после того, как уложила детей спать. Как жаль, что ей не с кем посоветоваться! Здесь нужен надежный человек, старше и мудрее ее самой. Джоанна привыкла решать проблемы сама или советоваться с Евой, но сейчас она не могла довериться ей. Интерес кузины к капитану ни в коей мере не был личным, но понимал ли это сам капитан?
Когда Джоанна сказала Еве, что пойдет прогуляться, та улыбнулась, думая, что у кузины свидание с Ларри. Похоже, она начинает всерьез интересоваться младшим Хадсоном.
Когда Джоанна, мечтательно глядя на ровные ряды яблоневых деревьев, прислонилась к калитке, прибежал, виляя хвостом, старый спаниель Панч и обнюхал ее щиколотки. Она приласкала пса и с улыбкой подняла глаза, ожидая увидеть Кристину. Но сердце ее болезненно сжалось, потому что с другой стороны изгороди появился Джейк.
— Что вы делаете здесь? — спросил он, подходя ближе.
Девушка подпрыгнула и уселась на перекладину калитки.
— Воплощаю в жизнь рецепт Мелиссы для успокоения души.
Он положил загорелые руки на калитку, так что его густые рыжие волосы почти коснулись ее бедра. Джоанна испытала безумное желание взъерошить их.
— А я не мог бы воспользоваться этим рецептом? Расскажите мне о нем.
— Все очень просто. Нужно найти какое-либо уединенное место — подобное этому — и заняться созерцанием.
— Напоминает йогу. И как, срабатывает?
— Мелисса утверждает, что таким образом снимаются напряжение и различные стрессы. Я готова с ней согласиться.
— А у вас они есть?
— Что именно?
— Напряжение и стрессы?
— А разве у вас их нет?
Они замолчали, глядя на тихий пасторальный ландшафт. Дятел долбил острым клювом дупло в ближайшем дереве, дрозд на верхней ветке другого начал свою песню. Опасения Джоанны относительно сплетен растворились в мирной атмосфере летнего вечера. Внезапно она почувствовала себя счастливой.
— Сегодня вечером я бездельничаю, — неожиданно произнес Джейк.
— А где же Мэвис?
Он пожал плечами.
— Мэвис хороша только в небольших дозах.
— Тогда зачем же вы встречаетесь с ней? — Слова вырвались у нее прежде, чем она смогла их остановить.
Он напряженно застыл, потом повернулся и встал перед ней, положив руки на верхнюю перекладину по обе стороны от нее, сделав ее своей пленницей, но не дотрагиваясь до нее.
— Если девушка, с которой хотелось бы встречаться, не удостаивает тебя вниманием, что еще остается делать? Что вы имеете против меня, Джоанна?
Девушка затаила дыхание.
— Ничего. Совсем ничего.
— Если не считать того, что вы слышали обо мне. Я слишком развязный, не правда ли?
Она заставила себя встретить взгляд его голубых глаз, и ее собственные глаза потеплели.
— Простите меня за тот случай в саду. Я была введена в заблуждение. Ева сказала, что сама попросила вас взять меня на прогулку. Вы просто хотели быть вежливым. А я подумала…
— …Что я собираюсь пофлиртовать с вами?
Она неловко пошевелилась, желая, чтобы он не находился в такой близости от нее.
— Я решила, что вы местный Дон Жуан, который хочет развлечься с очередной жертвой: с Евой, со мной, с кем угодно. Я сожалею о своих словах. Вы, должно быть, считаете меня ужасно невоспитанной.
— Нет, просто предубежденной.
— Ну больше я таковой не являюсь.
— Вы в самом деле так думаете?
Девушка соскользнула на землю, чтобы избежать опасной близости его губ, и… очутилась в его объятиях. Он не прижимал ее к себе, как в лавке, когда на нее упали консервированные бобы, но его руки неотвратимо сомкнулись у нее за спиной.
— Прошу вас, Джейк, — взмолилась она. — Я должна идти. Ева одна в доме. Я обещала ей, что не задержусь.
Он, казалось, не слышал ее слов.
— Ты нравишься мне, разве ты не знаешь об этом? Мне нравятся твои манеры недотроги, сменяющиеся неожиданной мягкостью и теплотой. Ты становишься очень милой, Джоанна, когда позволяешь себе быть естественной. Но ты боишься, потому что однажды тебе уже причинили боль, правда?
