старушка дернулась? Ты, все-таки, не чужой ему человек…
Я фыркнула и сказала серьезно, хотя и пафосно.
– Тот, которому я была своим человеком, больше не существует. Он больше не мой дя-дя-Димочка… Пусть разбираются сами.
Кажется, это произвело на них впечатление.
Я спешно пошла в другой «рум»: там начиналась другая постановочная трагедия. Шекспир бы умер от зависти, Гомер бы прозрел от слез…
– Я – артистка балета! – кричала Елена.
Она всегда начинает так свои показательные выступления. Никуда, дальше подтанцовки в театре, она не продвинулась, но говорит о себе, как о второй Плисецкой. —…а они так ко мне относятся! Совершенно ни в грош не ставят!
Сама она оценивает себя в «вонючках».
– Я буду разговаривать с Женей! Пусть или нас увозит отсюда…
Вот это дело! А то я скоро умру в нашей конурке.
–…или их! Вместе нам не работать!
Тоже точно: какая же это работа? Мы на «стэйдже», а они за «тэйблом», изображают гостей вместе с филиппинцами.
– Вы все должны меня поддержать. Кричать и возмущаться. Громко, чтобы он видел. Вы поняли?
Все нечленораздельно мычали.
– А я не буду! – сказала я.
Елена повернулась ко мне. Очень медленно, словно Цезарь к Бруту.
– Это еще почему?
– Почему?! – возопила я. – Благодаря вам, Дима считает меня ебанутой и хочет прибить! Вы, блядь, понимаете, что он прибьет, если на самом деле захочет? Идите вы на хер, ясно?!
– Не смей материться при мне!
Я села на канапе, нервно качая ногой.
– Сами кричите и возмущайтесь. Лично мне они нравятся. Я буду молчать.
***
Разговор с Женей ничего не дал.
Он утверждает, что мы одна семья и должны быть вместе. Наши голосят, что не хотят быть одной семьей с потаскушками. Женя говорит: надо. Зря Елена полчаса говорила о том, что ее не слушаются и не уважают. Женя, хоть и зовет ее своей старшей сестрой, предпочитает пользоваться своими мозгами.
– Девочки, ну что вы стоите? Возмущайтесь! – прошипела она, обращаясь к помощи «зала».
Все начали орать, но Женя все равно остался при своем мнении.
– Не понимаю! – твердил он и махал руками, пока они не плюнули и не разошлись по комнатам. – Почему нельзя? Вэ – андэ?
Он остался сидеть в гостиной один. Почти. Я закрыла книгу и посмотрела ему в глаза:
– Видишь? Онли я тут не ебанутая.
– Ты – гуд, – признал Женя и засмущался; громко позвал. – Эй! Герлс? Кто хочу пицца?!
Двери открылись, герлс рванули на зов.
Наша конура для Жени, как медом намазана! Нет бы переместить свою толстую попу в направлении «Сорака» и разговаривать с «кошелками». По его словам, очень хорошие девочки! Их он, кстати, поселил в той миленькой гостинице, где мы ночевали в первый день, а нас даже на экскурсию свозить не может или на «Экспо».
Вместо того чтобы спать или смотреть телевизор, мы просиживаем ночи вокруг него и прослушиваем истории из его напряженной мафиозной жизни. Как он, герой наш, желчь медвежью вывозит, бриллианты, девушек и т.д. Как мама его ругает за то, что он – «мапия», как у него «голова болить», потому что «моя фирма герл вэри много» и прочее.
Вчера он вновь спал у нас; храпел, как буйвол, лежа в гостиной! Можно подумать, жара, комары и вонь – это недостаточно тяжело, еще Женин храп пришлось всю ночь слушать.
Я не выдержала и поднялась, чтобы пойти и пнуть его.
– Неудобно как-то! – засомневалась Лера. – Босс все-таки.
Утром он поднялся.
Как раз тогда, когда мне все же удалось задремать. Пихал в плечо, пока я не открыла глаза и все, чтобы сообщить:
– Я пойду в сауну спать! Здесь спать плохо.
Интересно, ему кто мешал?
Хорошо, хоть поверил, будто я знаю, где эти сауны, а то ведь показать рвался…
В общем, когда съели пиццу, а Женя начал как-то нехорошо посматривать на матрас в углу, я напряглась. Он все еще говорил, но я не слушала. Я думала, да так, что мозги искрили. Если он еще раз останется, я умру. Или его убью! Это невозможно! Дождавшись затишья, – нельзя перебивать старших, – в его монологе, посвященном составу семьи и любви к маме, я «робко» спросила:
– Жень, а у тебя жена есть?
Он очень засмущался и застенчиво ковыряясь пальчиком в ладошке, признался, что холост. Я впала в садистское настроение и, всплеснув руками, сказала:
– Женись на мне!
Застенчиво изучая свои пальчики, сплошь унизанные золотыми перстнями, Женя принялся бубнить, что еще меня не знает и жениться пока не может, вдруг я злая. Как у него язык повернулся на «вдруг»? Девчонки, учуяв развлечение, набросились на него, как мошка на дачника.
– Женя, Лина – красивая, ты же сам говорил! Женись!
– Мэйби, злая. – артачился он. – Красивая герл всегда злая!
– Добрая! – орали ему в уши мои заботливые подруги.
– Красивая!
– Ноги длинные!
– Волосы белые!
– Детей любит!
Чего???
– Аля, – не выдержала я, – я не люблю детей!
– Ничего, – отвечает, – полюбишь, когда появятся!
Пока я с ней по этому поводу ругалась, Женя вышел покурить и больше не вернулся. Я могу собой гордиться: благодаря мне, мы сможем спать спокойно. Без Жениного храпа.
Ура!!!
Единственное, что плохо – я гадала по просьбах трудящихся, когда наши новые «подруги» сделают отсюда ручкой, карты сказали мне, что не скоро.
– Лина! – молитвенно протягивала ко мне руки Елена. – Скажи, что ты пошутила!
Я, конечно, могу сказать что угодно, но вот карты говорят то, что я уже сказала. Они не уедут. Сейчас вот думаю: надо бы погадать, когда отсюда уедем мы?..
– Девочки, – торжественно объявила Елена. – Я не верю в Линочку, как в гадалку. Настоящей гадалке должно быть лет тридцать, а Лине – только в декабре девятнадцать исполнится…
Я обиделась и, вывернувшись из примирительных объятий, буркнула:
– А мне и есть тридцать! Про девятнадцать я только саннимам вру!
Уловив намек, Елена обиделась и ушла в свою комнату. Наверное, сочинять повод для разговора с Димой.
18.09.99г.
Сегодня была такая «корка»!
Сидим в новом руме, вдруг заваливаются наши коллеги-кошелки и начинают наезжать на Тичера. Лера, конечно, за нее бронежилетом. Вот нечего ей делать, да? За всех заступается. Юля – на Елену, как танк на гору, а Лера – на Юлю. Чуть не подрались. Вмешалась Ольга и вытащила Юлю за дверь.
Та говорит:
– Оля, так в Корее не поступают! Мы все должны здесь быть, как одна семья, а Лена себя ведет неправильно! За такое здесь пиздят!
Что все, мол, удивляются, почему русские девушки сидят в разных «румах». И, – самое прекрасное, – у вас тут и правда ебнутая одна, но не Лина, а Лена! Мы с Олей еле-еле успокоили Юлю. Вернулись в рум, а там уже взбушевалась Лера. Начала выступать, что вот, мол, я только и делаю, что брыззжу на всех слюной, а когда пришел миг, не заступились за Тичера.
Я молчала, нервно качая нижней лапкой.
Они что, шутят? Это Юля на меня бочку катит и Кана злит, или, все-таки, Тичер? Так с
