Она не знала и не могла определить, пробита ли брешь в стене, которой Кейн отгородился от нее. Знала только, что его поцелуи, прикосновения ласковых рук, жар его желания согревает не только тело, но и сердце, что восторг его объятий заставляет забыть обо всем, что уже неважно, защищен он или нет, — она готова согласиться на любые условия, только бы не лишиться этого счастья!
Однако стоило рассеяться волшебству близости, как на поверхность вновь всплыли те же тревожные мысли — о его женитьбе, о недоверии к ней. И, когда Кейн, поднявшись с постели, объявил, что ему пора идти, Дана почувствовала себя обманутой, почти брошенной.
Прощай… до следующей встречи, думала она, провожая его тоскливым взглядом. По крайней мере, можно не сомневаться, что следующая встреча состоится. Вот и все, чего достигла она сегодня вечером. Если не считать полученных сведений об отношении Кейна к незапланированной беременности.
Она даже не может быть уверена, что речь идет о его собственном браке — ведь он оборвал ее, едва она произнесла слова: «Твоя дочь…» Возможно, его жена здесь ни при чем. Они не виделись десять лет: кто знает, сколько у него было женщин? Быть может, какая-то из них, забеременев, решилась на аборт, и этот печальный опыт заставил Кейна отдать предпочтение безопасному сексу. Да, может быть, и так, но…
Она должна знать точно.
«Не упускай его»…
Но как?
Кейн уже натягивал пиджак: лицо непроницаемо, как закрытая книга. Полная решимости прочесть запретные страницы, Дана заговорила:
— Знаешь, когда я прочла твое письмо и позвонила из Лондона… Для меня было большим потрясением узнать, что ты женился.
Руки его замерли на пуговицах. Он бросил на нее холодный колючий взгляд.
— Вот как? — И снова принялся застегивать пиджак, явно не желая слушать ничего, что она скажет.
Дана сникла. Очевидно, все ее усилия тщетны: Кейн не желает раскрываться перед ней, она для него чужая.
Он смерил ее презрительным взглядом.
— Ты, может быть, полагаешь, что для меня время остановилось?
— Нет. — Дана покачала головой, не понимая, о чем он.
— Если не ошибаюсь, шесть месяцев прошло с моего возвращения в Штаты, прежде чем ты решилась снять трубку и набрать мой номер.
— Ты оставил письмо моей тете! — напомнила Дана.
— Правильно. И она сказала, что из поездки по Средиземноморью ты вернешься через несколько недель.
— Кейн, тетя забыла о письме. Через несколько дней после твоего отъезда она узнала, что ее лучшая подруга умирает от рака. Естественно, ей стало уже не до меня и не до моих проблем… — Дана грустно вздохнула. — Забытое письмо валялось у нее в ящике стола: лишь полгода спустя она случайно на него наткнулась и тут же передала мне. Я позвонила тебе в тот же день.
Он замер, словно обратился в камень. Кейн не сводил с нее глаз, однако Дане показалось, что он вовсе ее не видит. Как будто ее и нет рядом, а душа его бродит где-то в ином времени и пространстве.
Дане стало страшно, будто она вдруг заглянула в бездну. Ей хотелось прервать это отрешенное молчание, вернуть Кейна к реальности, но разум отказывался работать. Она просто ждала, боясь пошевельнуться. Она сказала правду — теперь дело Кейна ответить на это… если ему есть что ответить.
Наконец — вечность спустя — взгляд его обрел четкость, губы искривились в сардонической усмешке.
— Ладно, Дана, — протянул Кейн, — что толку плакать над пролитым молоком?
Она молчала. Почему ты меня не дождался? — кричала ее душа, но рассудок понимал, что это глупый вопрос. С какой стати? Она-то его ждать не стала, хоть он и был — и остался! — единственным, кого Дана по-настоящему любила.
— Спокойной ночи, — сказал Кейн наконец и ушел, захлопнув за собой дверь.
Дана тяжело вздохнула. Она снова потерпела поражение.
Так и не узнала, любил ли он свою жену… Может быть, глупо на этом зацикливаться? И все же Дана не могла забыть потрясения, которое испытала, когда женский голос в трубке равнодушно сообщил, что Кейн нашел ей замену… а она ему — нет.
Однако, если причина брака в незапланированной беременности, картина меняется. Это можно понять. Это куда лучше. Если так, ей не из-за чего чувствовать себя отвергнутой. И куда больше шансов, что Кейн вернется. Хотя Дана по-прежнему не знала, как пробить стену, которой Кейн отгородился от нее.
Зарывшись лицом в подушку, она вдохнула запах его одеколона. Запах пирата. Человека в маске. Дайте срок — она сорвет с него маску! Она не отступит, пока не узнает, чем живет и дышит Кейн Уильямс!
Кейн заглушил двигатель. Это автоматическое действие вернуло его к реальности, он осознал, что уже вернулся домой и запарковал машину в гараже. Как оставил Дану, как сел в автомобиль, как добрался до дома — ничего этого Кейн не помнил.
Почти с испугом он взглянул на часы. Нет, времени прошло совсем немного — сейчас немногим более полуночи.
Известие о том, что Дана звонила ему из Англии, выбило Кейна из колеи. Домой он добрался, можно сказать, на автопилоте. Однако осталось еще немало дел, и первое из них — заглянуть к матери…
К матери…
Выйдя из машины, Кейн резко захлопнул дверцу, в груди его что-то болезненно сжималось. Если бы не мать, он остался бы в Англии — подумаешь, какая-то пара недель — и дождался бы возвращения Даны из вояжа! Один взгляд в ее глаза дал бы понять, что их любовь еще жива… А в том, что тогда она была жива, Кейн не сомневался — достаточно вспомнить, какое влечение испытывают они друг к другу сейчас!
Яростный гнев охватил его. Все из-за матери! Если бы не она…
Глэдис терпеть не могла Дану. Говорила о ней мерзости. Запрещала Кейну с ней видеться. Скандалы, упреки, слезы, обман — она все пускала в ход, чтобы отвадить сына от нежеланной ей любви. Что ей за дело до его чувств и желаний! Она — мать, она отдала ему жизнь, а значит, лучше знает, что ему нужно. И скорее умрет, чем согласится делить сына с «этой девкой».
Да что там — пять лет спустя, когда Кейн доказал свою способность идти к успеху избранной стезей, мать недовольно поджала губы, едва услышала, что он летит в Англию и надеется вернуться оттуда с Даной.
После долгих споров Кейн убедил мать, что вправе распоряжаться собственной жизнью и любить по своему выбору. По крайней мере, на словах она с ним согласилась. Но на деле… Кейн не пробыл в Англии и трех дней, как его настигла страшная весть: мать тяжело больна, воспаление легких угрожает ее жизни…
Нет, Глэдис не умерла.
Погибла мечта Кейна.
Мечта, которая — теперь он это знал — могла исполниться.
