не на счастливую невесту.
— Ты сдурел? — моментально огрызнулась я. — Не сказал мне ни слова с самого утра, а теперь я должна улыбаться?
— Нет времени объяснять. — Громов прищурился. — Не хочешь улыбаться, значит…
Не договорив, Андрей склонился и поцеловал меня. Хорошо, что я была все еще прижата к машине, иначе упала бы от удивления. И не только от него.
Боже, как он целовал. Его губы сводили с ума. Такие мягкие и ласковые сейчас. Он ласкал мой рот, медленно смакуя, дразня, едва касаясь. Но я помнила, как он может сминать и сокрушать неистовым натиском. Н знаю, что мне нравилось больше. Страсть или нежность? Кажется, я бы предпочла, чтобы одно сменилось другим прямо сейчас.
Я встала на цыпочки и закинула руки ему на шею, уже собираясь провоцировать на активные действия, но почти сразу Андрей отстранился.
— Достаточно, принцесса, — проговорил он мне в губы без капли нежности, которую только что дарил.
— Достаточно? — выдохнула я.
Андрей расцепил мои руки, взял их в сои и поднес тыльную сторону ладони к своему лицу. Он поцеловал одну, потом вторую, послал мне какую-то дежурную, холодную улыбку, отодвинул меня в сторону, открыл дверь и почти затолкал в салон.
— Что это было? — поинтересовалась я, хлопая глазами и чувствуя себя полной дурой.
— Первый акт пьесы «Невеста президента». В следующий раз попробуй изображать любовь, а не рыбу, которая протухла на прошлой неделе. Я не могу все делать один.
Он говорил все это, доставая телефон, проводя по экрану и сразу открывая мессенджеры. До меня постепенно начало доходить.
— Нас снимали?
— Естественно, — подтвердил Громов.
— Как они узнали так быстро?
— Я сообщил.
— Ты? Зачем?
Громов отвлекся от телефона и взглянул на меня, приподняв бровь.
— Ты вчера была в моей спальне, Элизабет? Я не собираюсь ждать, когда на меня польется грязь. Предвыборная кампания переживет невесту, а вот… — Он взглянул мельком на Луи и решил не конкретизировать. — … то, что ты натворила вчера, вряд ли добавит очков. И любая интерпретация произошедшего тоже.
Мне снова стало стыдно. Он злился на меня. Так целовал, а в это время злился. Я могла попытаться все исправить и предложила:
— Я могла бы сделать заявление…
— Уволь, дорогая. Ты уже все сделала. Позволь заняться связями с общественностью профессионалам. Сейчас, будь добра, помолчи. Мне нужно работать.
Я вжала голову в плечи. Даже наставники в школе не могли похвастаться таким сильным командным голосом. В пансионе знали толк в управлении, но Громов, кажется, весь сделан из доминирования и власти. Он мог быть мягким и ласковым, неистовым и страстным, но в одночасье умел переключиться на подчинение. Я не могла противостоять этому. Думаю, мало кто мог. Не зря же он победил на выборах.
Стараясь не думать, куда я вляпалась и с кем связалась, смотрела в окно, пока мы ехали до замка. Там все разошлись в разные стороны. Громова отвели в гостевую спальню, а я отправилась в свою. Упав на постель провела пальцами по губам. Что за игру он затеял? Неужели на нашу землю пустили фотографов, чтобы потом сляпать приторную историю? Что еще от меня потребуют? Свидания? Романтическая показуха? Опять целовать его?
От одной мысли о поцелуях мне стало жарко. Прикрыв глаза, я продолжала водить пальцем по губам, вспоминая и представляя губы Андрея. Как он обнимал меня вчера, как гладил и ласкал. Вторая рука сама легла на грудь. Я сжала ее, не сдержав стона. Между ног уже знакомо кольнуло. Я стиснула бедра и застонала.
Если бы с Климом чувствовала хоть на мгновение что-то похожее, я бы не раздумывала в
Рождество. Но поцелуи Стерна были приятны, не более того. С ним я была спокойной и счастливой, а вот Громов будил совсем иные чувства. От горячего волнения до страха. Сейчас все эти эмоции перемешались. Я совсем не знала, что меня ждет. А еще очень боялась, что Андрей не простит мне вчерашнее или даже попытается проучить. Как он это сделает, я не имела понятия, но заранее тряслась. От возбуждения в том числе.
Понимая, что мысли о Громове делают меня возбужденной и влажной, я расстегнула джинсы и коснулась мокрых трусиков. Терпеть и тушить этот пожар больше не было сил. Да и желания. Но едва отодвинула белье в сторону и коснулась себя, в дверь постучали. Захныкав беззвучно, я села на постели и застегнула пуговицу на поясе.
— Леди Элизабет, вас ждут в столовой отец и мистер Громов.
— Когда, Джонни? — хрипло откликнулась я, узнав голос дворецкого.
— Прямо сейчас.
Я не сдержала досады, ругнувшись:
— Фак.
- Что я должен передать? — уточнил Джонни.
— Что я спускаюсь. Спасибо.
— Спасибо вам, мисс.
Он ушел, а я снова чувствовала себя черепахой на побегушках. Нет, я умела приводить себя в порядок за минуту, но мне это никогда не нравилось. Надеясь, что румянец и сбитое дыхание не выдадут моих порочных желаний, я заправила волосы за уши и отправилась вниз.
Уверена, мне не понравится ничего, что скажет отец или Громов.
Они ждали меня у дверей. Папа все еще в дорожной одежде. Андрей в той самой сексуальной майке-поло, которая была на нем в Аллертон. Стоп, а давно ли поло стали сексуальными?
Черт знает. Но в сочетании с мягкими брюками и высокими сапогами для верховой езды он выглядел горячо. У него очередной матч, он уезжает или что?
— Лошади готовы, Лиз, — Проговорил папа, едва я сгустилась в холл.
Вот. Мне уже не нравится.
— Зачем? — поинтересовалась я.
— Конная прогулка и пикник, — пояснил Громов.
— Я не одета.
— Нет времени на смену одежды. Ты прекрасно выглядишь.
— Я в кроссовках, па.
— Что мешает сменить их на сапоги прямо в конюшне? Ты всегда так делаешь.
Я сжала кулаки, не собираясь сдаваться.
— Я хочу есть. Ты дернул меня на рассвете и даже не подумал о завтраке.
— Андрей позаботился, —
