Как ни трудно было сдерживать себя, глядя на обнаженную Сесил в своей постели, Рэнд поднял руку, сам не зная, кого из них он останавливает.
— Одно уточнение.
— Что еще?
— Если одна из сторон пожелает прекратить нашу связь, другая сторона должна будет с этим согласиться. Без всяких претензий.
Сесил пожала плечами.
— Не возражаю.
Теперь, когда они договорились, он растерялся, не зная, что делать дальше. Все это носило слишком уж холодный, расчетливый характер.
— Может, выпьешь стакан вина? — предложил он.
Сесил поджала губы, пряча улыбку. Нет, она не думала, что он застенчив, но, если б он повел себя иначе, это было бы на него не похоже.
— С удовольствием, — ответила она.
Он вышел и вскоре вернулся, неся бамбуковый поднос, на котором красовалась бутылка вина, два стакана, сыр, крекер и фрукты. Рэнд поставил поднос на тумбочку, но Сесил быстро переместила угощение на середину кровати. Взяв гроздь винограда, она отправила одну виноградину себе в рот, а вторую поднесла Рэнду, который устроился рядом с ней.
Отстранив его руку, Сесил вложила ягоду прямо ему в рот. Он зажал ее зубами, а затем, не сводя глаз с Сесил, медленно втянул в рот.
— Вкусные, правда? — проговорила она низким, хрипловатым голосом, но очень спокойно, что усилило его смущение.
— Да, вкусные, — ответил он и, превозмогая растерянность, молча взял бутылку вина, стараясь унять дрожь в руках. Пробка с шумом выскочила, нарушив неловкое молчание. Под пристальным взглядом Сесил, наблюдавшей за каждым его движением, он наполнил оба стакана искрящимся вином.
Устраиваясь поудобнее, Сесил облокотилась на Рэнда и, подняв стакан, произнесла тост:
— Не будем отставать от жизни, Кёрси!
Капля вина, выплеснувшись из стакана, покатилась по ее груди и повисла на соске.
— Будь что будет, — прошептал он, не отрывая взгляда от повисшей капли. Поставив поднос на пол и положив ей руки на бедра, Рэнд склонился к ее груди и слизнул соблазнительную каплю.
Сжав в руке свой стакан и закрыв глаза, она улыбнулась и опустилась пониже на подушки.
— Мне нравится, как ты это делаешь, — прошептала она.
— Правда?
Вместо ответа она макнула палец в стакан и намочила вином другой сосок. Рэнд жадно припал к нему. Томительная дрожь пробежала по телу Сесил.
Поставив стакан на тумбочку, она привлекла Рэнда к себе. Теплая тяжесть его тела накрыла ее такой всепоглощающей волной, что от полноты ощущений все ее существо блаженно затрепетало. Мягко вороша пальцами волосы Рэнда, она поняла, что из всех импульсивных решений, какие она принимала в своей жизни, это решение оказалось самым прекрасным.
— Рэнд?
Его неразборчивое «угу» прозвучало где-то возле ее талии, и она усмехнулась.
— Джек тебе сегодня звонил?
Рэнд приподнял голову.
— Насчет крестин двойняшек?
— Ну да.
Он потерся щекой об ее живот.
— Помнится, он что-то говорил об этом. А когда крестины?
— В воскресенье, бестолковый, — сказала она, вороша его шевелюру, — в девять ноль-ноль. И, уж пожалуйста, не опаздывай. Я собираюсь устроить поздний завтрак после церемонии. Ты не против?
— Угощение будешь заказывать?
Сесил удивилась.
— Нет, я думала устроить семейный завтрак. Позаимствовала у своей матери несколько идей, например подать сосиски и шпинат, маленькие булочки с черничным вареньем и сыр. В одном журнале я видела фото детской люльки, вырезанной из арбуза и наполненной свежими фруктами. Такая люлька должна стоять посреди стола.
Поскольку он ничего не ответил, она подняла его голову за волосы и заглянула в глаза.
— Не вижу энтузиазма.
Энтузиазм? Вот уж нет. Слишком свежи были в его памяти сгоревшие гамбургеры, чтобы испытывать энтузиазм в отношении ее кулинарных способностей. Но, посмотрев ей в глаза, все еще затуманенные страстью, он решил не обижать ее и сделал дипломатический ход:
— Ты думаешь, у тебя будет время на приготовления? Ты же будешь на церемонии в церкви, и вообще… — Он умолк.
— Ты считаешь, что я не сумею все это приготовить? — спросила она, подмигнув ему.
Рэнд заставил себя сесть.
— Конечно, дорогая, ведь ты же…
— Хватит, Кёрси, — произнесла она с раздражением, вылезая из постели. — Могу тебя заверить, что для меня приготовить завтрак на двадцать человек — сущий пустяк.
Рэнд убеждал себя, что Сесил справится с задуманным. Если захочет и постарается, все у нее получится. Но ему тоже придется внести свою лепту. Он ведь крестный отец двойняшек и не может оставаться в стороне от хлопот, связанных с крестинами. Тем более что такое событие в жизни младенца происходит только один раз.
Все это Рэнд повторял про себя, пока кружил на машине вокруг дома Сесил, не решаясь подъехать. Издалека он заметил, что в кухне горит свет. Он даже видел, как она изредка мелькает в окне. Всякий раз, завидев ее силуэт, он собирался войти в дом и предложить свою помощь. Но в последний момент опять проезжал мимо, опасаясь, как бы его непрошеный визит не вызвал у нее раздражения.
Рэнду совсем не улыбалось ее злить: она и так все время подтрунивает над ним.
Но не мог же он допустить, чтобы она оскандалилась, приготовив на двадцать человек завтрак, который невозможно есть. Наконец, приняв решение, он подрулил к дому и остановился у двери в кухню. Сидя в машине, он настраивал себя на терпение и выдержку, но это было нелегко. С ней все было сложно. Но тут уж ничего не поделать, во всяком случае, надо хотя бы предложить ей помощь.
В голову приходили неприятные мысли: она откажется от его помощи или сгоряча навсегда выставит его из дома. Может быть, начнет оскорблять или даже чем-нибудь запустит в него, например сковородой или, хуже того, кухонным ножом. Зная тяжелую ее руку, он не сомневался, что ничем хорошим такое метание утвари не кончится.
Ноги его, казалось, налились свинцом, и все же он поднялся на последнюю ступеньку и постучал в дверь. Но в тот самый момент, как он постучал, раздался визг, и сердце его поднялось чуть ли не к горлу. Собравшись с духом, Рэнд открыл дверь и вошел.
Сесил стояла в дыму перед открытой печью, обхватив голову руками.
— Сесил!
Она обернулась, лицо ее было в муке, взгляд безумный.
— О Рэнд! — воскликнула она, и из глаз ее хлынули слезы. Повернувшись, она ногой захлопнула дверцу печи.
Рэнд бросился к ней и крепко сжал в объятиях.
— Ну ладно, будет тебе, — приговаривал он, пытаясь ее утешить.
— Ты был прав, — рыдала она, судорожно вцепившись пальцами в его рубашку. — Все испорчено: соус подгорел, булочки каменные, — всхлипывала она, утирая нос рукой. — Единственное, что еще осталось съедобным, так это фрукты. Да и то потому, что я их еще не нарезала.
