Потом они заглянули на склад, где хранились сбруя, скребки и щетки. Николас продемонстрировал журнал для записей и календарь — вещи, по его словам, крайне необходимые коннозаводчику.
— Как здорово, Николас! — восхищалась Роуана.
— Надеюсь, будет еще лучше. Теперь пойдемте знакомиться с моими ребятками.
Лошади были великолепны — самые сливки новозеландских пород. Никто, однако, не мог поручиться, что эти сливки — продукт прохладного острова Южный — не скиснут в духоте северного австралийского штата.
— Вот Красавчик Брюс, — говорил Николас, — Золотинка, Вестерн, Капитан, а это — Мисс Мэри.
— Ах вот для кого вы приготовили бокс, — улыбнулась Роуана, — кажется, она уже миссис.
— Да, Мисс Мэри — подруга Капитана.
— И как ее самочувствие?
— Отлично. Она хорошо перенесла переезд. Я и вправду как-то по-особенному отношусь к ней.
— Еще бы, ведь ее будущий жеребенок — ваш первенец, — засмеялась Роуана. — Николас, я так за вас рада.
— Спасибо. Как бы мне хотелось, Роуана, чтобы вы по-настоящему разделили со мной мою радость. Знаю, рано еще об этом говорить, я только начинаю, вы не определились…
— Почему не определилась? Я точно знаю, что мне нужно. Я хочу, чтобы «Мальчик-с-пальчик» остался в моих руках.
— У меня сложилось впечатление, что для вас «Мальчик-с-пальчик» не очень важен, по крайней мере не так, как для меня моя конюшня.
— Это оттого, что вы имеете дело с живыми существами, а я — с бифштексами. Совершенно разные вещи.
— Нет, я не о том. Вы чего-то ждете, вам нужно… как бы сказать… заполнить время, пока это что-то… или кто-то… случится. Роуана, помните обо мне, помните, что я рядом.
Она засмеялась:
— Николас, вы ошибаетесь. Но все равно я вам благодарна за то, что вы находите время подумать обо мне. Мне очень понравились ваши пони, и, как только у меня будет свободная от бифштексов и подносов минутка, я приду их навестить.
Еще раз ему улыбнувшись, Роуана поспешила в кафе, потому что смена Барни закончилась пять минут назад.
Примерно в полдень Роуану посетило неприятное предчувствие, что таскать туда-сюда подносы ей осталось недолго. Пока она обслуживала водителей, доставлявших на север партию новых легковых автомобилей, на противоположной стороне кто-то копошился. Приглядевшись, Роуана поняла: там устанавливают только что привезенный сборный домик.
Итак, противостояние началось!
О, с какой силой Роуана возненавидела этот чистенький, свежевыкрашенный домик! Это было действительно чудо, хотя Роуана и понимала, что чистота и свежесть домика производят впечатление лишь в сравнении с грязью и копотью, царившими в ее кафе. Пирс Грант тоже суетился там. Заметив Роуану, он приветственно взмахнул рукой, одновременно указывая на новенькую вывеску «Завтрак. Обед. Ужин. Кафе „Перспектива“», которую еще надлежало укрепить на фасаде его заведения.
Роуана поплелась обратно в кухню и тяжело опустилась на табуретку. Случилось то, что должно было случиться, и она знала, что так будет, но сейчас в голове у нее не укладывалось, как можно дойти до подобной низости. Конечно, любой имеет право открыть кафе, как дядя Томас, но Пирс и его родственнички делали это просто из зависти, только чтобы досадить ей — получившей наследство дочери их неродной тетки. Раньше Роуана считала, что дядя Томас не очень справедливо обошелся с ними, а сейчас, сидя на кухне, она сама плакала, как ребенок, от обиды и бессилия.
Роуана встала и окинула взглядом оцинкованный кошмар. Неудивительно, что напротив открывается приличная закусочная! Теперь можно совсем закрывать «Мальчик-с-пальчик», потому что больше ни один клиент здесь не появится! Ей вдруг захотелось собственными руками поджечь свое злополучное кафе.
Но отчаяние прошло так же внезапно, как и наступило. Не пристало Роуане сдаваться без боя. Одна из избранных молодых леди, ее подруга по сражениям в кафетерии, однажды даже отметила ее бойцовские качества. «Уж если среди кексов есть один засохший, то ты обязательно его добьешься», — сказала она. Роуана вспомнила, как они все томились в очередях, как она радовалась, узнав о наследстве, как представляла себе небольшой уютный зал, где играет легкая музыка, подают тонкие огуречные сандвичи, на чайных чашках красиво выгравировано «Мальчик-с-пальчик»… Вдруг Роуана почувствовала, до чего ненавистно стало ей это название… Она решила, что нужно избавиться от него, оставить лишь имя прежнего владельца, чтобы все эти несчастные Тумбы читали через дорогу надпись «Томас Тумб» и бесились.
На заднем дворе Роуана нашла лестницу и перетащила ее под вывеску. Взобравшись на верхнюю ступеньку, она принялась изо всех сил дергать свою вывеску. Через секунду, однако, на земле оказались и вывеска, и Роуана. «Мальчик-с-пальчик» разлетелась на отдельные буквы, а «Томас Тумб» оторвалась целиком.
В таком положении и нашел ее Джонатан. Роуана все еще страшно злилась, но теперь уже на себя, потому что позволила опекуну увидеть свою беспомощность. Но делать было нечего, самостоятельно подняться она не могла — растяжение связок или что-то в этом роде. В любом случае правая нога у нее не двигалась. Что ж, это была расплата за глупый приступ бешенства.
— Вы в порядке? — Джонатан склонился над ней.
— Д-да…
— Тогда какого дьявола вы тут разлеглись? А! Понятно! — Он увидел поверженного «Томаса Тумба», и его лицо исказилось от гнева. — Захотели сменить вывеску.
— Она не соответствовала действительности. Меня зовут Роуана Редланд, а не Томас Тумб, не так ли?
Роуана ожидала, что в ответ Джонатан начнет возмущенно вопить и топать ногами, но он только сказал:
— Я бы отдал лучшие годы своей жизни за это имя. Ваш дядя был самый замечательный человек из всех, кого я знал.
Все еще лежа на земле, Роуана таращилась на Джонатана с изумлением: зачем ему другое имя? Заметив ее взгляд, он быстро произнес:
— Пора вставать, мисс Редланд.
— Я не могу.
— Это еще почему?
— У меня что-то с ногой, лодыжка онемела.
— А что же вы сразу не сказали? — Он поднял ее на руки и перенес в кафе на диван. — Давайте, я посмотрю.
Для того чтобы посмотреть, Джонатану понадобилось снять ей туфлю, потом длинный белый гольф (из-за жары Роуана носила гольфы вместо чулок), и, пока он это проделывал, она чувствовала себя маленькой беспомощной девочкой.
— Понятно, — сказал он, окончив осмотр, во время которого Роуана с трудом сдерживалась, чтобы не закричать от боли. — Растяжение. Вот как бунтовать против дяди.
— Да у меня и в мыслях не было его трогать, я просто хотела убрать название, — оправдывалась она.
