— Мамочка!
Возглас сына отрезвил Мэри. Момент наслаждения прервался, и уголком глаза она заметила, что за ними наблюдает из окна миссис Аличени. Эта женщина и без того располагала всеми возможностями, чтобы обставить ее жизнь в Палермо самыми невероятными неудобствами и неприятностями, а теперь у нее появился козырь, который она в любой момент могла выбросить на стол, чтобы зафиксировать свою победу.
Вместе с Кармело Мэри снова вошла в бассейн, и в течение получаса они играли с Алексом и Робертино. Она чувствовала себя счастливой, ей казалось, что у нее появилась новая семья, в которой был не только муж, но и два сына.
Выйдя из бассейна, Кармело разлегся на скамье и закрыл глаза. Несколько счастливых и безмятежных минут до него доносились веселые выкрики ребят, еще остававшихся в бассейне… А потом он услышал стук приближающихся женских каблучков. Это, должно быть, была Мэри. Она уже переоделась и теперь была готова к исполнению обязанностей няни, которые он возложил на нее.
А ведь когда он попросил ее стать воспитательницей Робертино, ему было невдомек, что она станет оказывать на него такое притягательное воздействие. Мэри очень сильно отличалась от Лусинды, которая использовала свою сексапильность на полную катушку. Но именно это качество в жене подкупало его. Ему жутко нравилось, когда мужчины не могли оторвать жадных глаз от ее фигуры, ее раскачивающихся бедер, и еще больше ему нравилось то, что среди всех многочисленных поклонников она предпочитала только его и никого больше. Когда она скончалась, он не находил себе места от горя.
Мэри привлекала его совсем другими качествами. Она была абсолютно бесхитростной. На ее лице было написано все, что творилось в ее душе. До встречи с ней он думал, что никогда уже никого не полюбит, что никакая женщина уже не сможет пленить его сердце. Правда, он не был уверен в том, что Мэри завладела его сердцем. В чисто сексуальном плане — да, она привлекала, безумно притягивала его к себе. Но интересовала ли она его за рамками сексуальных потребностей? Определенного ответа на этот вопрос у него не было.
— Кармело, мне нужно поговорить с тобой. — Его мать обратилась к нему на итальянском языке. Он сразу уловил в ее голосе жесткие нотки. — О Мэри Коул.
Он сел и огляделся. Так это каблуки маминых туфель оторвали его от грез. Ни Мэри, ни мальчиков в бассейне уже не было.
— Да, мама? Что именно тебя интересует?
— Я видела, как вы целовались. Ранее она заверила меня, что между вами ничего не происходит. Но я чувствовала, что она лжет.
— Ты говорила с ней обо мне? Какое право ты имела делать это? — с яростным негодованием произнес Кармело.
— Я имею на это полное право, потому что мне абсолютно не хочется, чтобы мой сын оказался в дураках, связавшись с женщиной, которая во всех отношениях не достойна его.
— Если бы ты узнала ее лучше, у тебя сложилось бы о ней иное мнение, — парировал он. — У нее целостная натура, она умна, может служить эталоном матери, и это первая женщина, которая заинтересовала меня после смерти Лусинды.
— Ты хочешь сказать, что уже не любишь больше Лусинду?
— В моей памяти она всегда будет оставаться для меня возлюбленной, — с грустью в голосе произнес Кармело, — но ведь ее уже нет, а моя жизнь продолжается.
— Для меня никогда не будет существовать никакого другого мужчины, кроме твоего отца.
— Вы с ним прожили долгий срок, — заметил он, — а мы с Лусиндой — всего несколько лет. Впереди у меня — целая жизнь, и я не хочу провести ее в одиночестве.
— Тогда подыщи себе какую-то более достойную пару, чем эта американка. Ведь ты же итальянец, Кармело, и тебе следует жениться на ком-то из итальянок, может быть, лучше всего на местной девушке.
— Я же не сказал, что собираюсь жениться на Мэри. Хотя…
— Прекрати говорить со мной об этой женщине, Кармело!
— Есть в жизни вещи, которые не подвластны материнскому контролю, — спокойным тоном сказал он. — И одна из таких вещей — любовь сына к какой-то девушке или женщине.
— Значит, ты любишь ее? — почти возмущенным тоном спросила миссис Аличени.
— Я же не сказал, что люблю. Просто она мне кажется очень привлекательной, но не более того. И я буду признателен тебе, если ты не станешь отпугивать ее от меня всякими угрозами.
Его мать плотно сжала губы и тут же отправилась в свои апартаменты.
Через час с небольшим Кармело встретился с Мэри в кухне, где она уже кормила Алекса и Робертино ужином. Подсев к ней у окна, он сказал полушепотом:
— Моя мать не имела права говорить с тобой таким тоном. Она до сих пор думает, что может диктовать мне, как поступать в том или ином случае. Полагаю, ей просто некуда девать время, которое ей даровала судьба, и, поскольку она одинока, ей хотелось бы, чтобы я переселился сюда навсегда.
— А как насчет твоего брата? Он живет здесь же, с матерью, или где-то в другом месте?
— А как ты думаешь? — спросил он с язвительной усмешкой. — Мы оба стремились как можно быстрее убраться из дома, хотя чувствовали себя вполне уютно под материнским крылом. Но, видимо, для всякого мужчины приходит время, когда он должен сделать рывок и свить собственное гнездо.
— Адриано женат?
— Нет, — отмахнулся Кармело, думая о другом. Он нетерпеливо сказал: — Ведь ты не можешь отрицать того факта, что между нами действует какое-то притяжение…
— Именно могу и отрицаю этот факт, — категоричным тоном ответила она. — Между нами ничего не может быть, Кармело. Безумно даже думать об этом. Я согласилась стать няней, воспитательницей Робертино не для того, чтобы одновременно стать твоей любовницей. Я пошла на это ради Робертино — мне было жалко мальчика. Именно ради него я приняла твое деловое предложение.
Выходит, он сам ничего не значил для нее? Это до глубины души оскорбило Кармело. Выходит, она даже не возбуждалась так, как возбуждался он, когда они целовались? Но ведь на самом деле она была неимоверно возбуждена во время этих поцелуев! И почему же сейчас ей вдруг вздумалось скрывать этот факт?
Нет, Кармело не был влюблен в нее; он просто-напросто домогался ее, как самец домогается самки. Мэри видела это похотливое желание в его глазах, чувствовала эту похоть в их поцелуях. Но разве все это было ей нужно? Они жили в мирах, разделенных Северным и Южным полюсами. После смерти Лусинды он мог бы иметь уже целую гирлянду самых разных женщин…
— О чем ты думаешь? — спросил он.
Она взглянула на него и заметила, что его глаза были темнее полуночного неба.
— Я прислушивалась к нашим мальчикам. — Как раз в этот момент Алекс и Робертино затеяли ссору по пустякам, и она решила, что это могло бы послужить вполне весомым поводом для отвлечения его внимания от ее реальных мыслей.
