И тогда она вспомнила. Ее глаза устремились к маленькому будильнику, стоявшему на прикроватной тумбочке. Было около девяти часов.
Забыв о скромности, она приподнялась на одном локте и сильно хлопнула по будильнику. Тот немедленно зазвонил.
— Проклятье, — пробормотала она, — он не работает. — Джесси стукнула по нему еще несколько раз для полного удовлетворения, а затем повернулась к Сидни.
— А когда же вы обычно встаете? — спросил он со сдержанным интересом.
— Простите.
Гнев испарился с его лица, и он посмотрел на нее, неохотно улыбаясь.
— Пожалуйста, не извиняйтесь, Джесси. Это всегда заставляет меня интересоваться, за что. — Его глаза блуждали по комнате. — Да, уборка не помешает.
— Я не ждала гостей, — возмущенно сказала она. В конце концов, это его вина, что ее комната так выглядела. Отчасти его вина. — Я буду готова через десять минут.
Он взглянул на часы.
— Десять минут, — согласился он, но не двинулся с места.
— Ну, может быть, вы выйдете?
— О, черт!
Джесси подняла что-то с пола и бросила ему.
Он поймал на лету высоко в воздухе и рассмеялся.
— Гарольд, я полагаю.
— Где мои хорошие манеры? Гарольд, это Сидни, Сидни, Гарольд. Теперь вон.
Он все еще не двигался. Затем шагнул прямо к ней, пристально разглядывая ее в течение бесконечно долгой секунды, наклонился и поцеловал в щеку.
На его застывшем, как маска, лице ничего нельзя было прочесть. Сидни выпрямился.
— Вы сегодня прекрасно выглядите, — хрипло произнес он.
«ОПАСНОСТЬ!» Это написанное большими буквами слово как бы повисло в воздухе между ними.
— Я думаю, мне лучше поехать без вас, — тихо сказал он.
— Я думаю, мне лучше еще поспать, — ответила Джесси еще тише.
— Увидимся через десять минут.
— Через пять.
Прогулка верхом не представляет собой ничего романтического, решила Джесси, несмотря на то что пейзаж, окружавший их, был просто потрясающим: холмистые пастбища волнообразно переходили в остроконечные неприступные вершины Скалистых гор, возвышающихся на западе.
Джесси была неумелой наездницей, поэтому все ее внимание сосредоточилось на том, чтобы удержаться в седле.
Пока ей это удавалось. Но нечего и говорить, что могло бы произойти, если бы она отвлеклась.
Джесси держала поводья в одной руке, а другой крепко уцепилась за выступы седла, хотя Сидни сказал, что в этом нет необходимости. Сам он выглядел так, будто родился в седле. Откуда он может знать, что необходимо, а что нет неопытному наезднику?
Ездить верхом ее обучал Стив, ведя лошадь под уздцы, поэтому к самостоятельной езде она была совершенно не готова.
А Сидни, пустивший лошадей скакать разламывающей кости рысью, видимо, обожал мучить людей. У его лошади ноги были длиннее, поэтому она шла быстрее, чем лошадь Джесси, и Сидни намного опередил ее, что мешало им даже поболтать.
Они ехали уже довольно долго. Джесси стало жарко. Румянец, так украшавший ее в это утро, быстро исчез со щек.
— Черный — не очень подходящий цвет, — заметил Сидни, сдерживая свою нетерпеливую лошадь, которая взвилась на дыбы перед Джесси.
— Вы имеете в виду свою лошадь? — спросила девушка.
— Нет, я имел в виду вашу рубашку. Черный цвет притягивает тепло.
— Ах, мою рубашку. Вы ничего не понимаете. Черный великолепно сочетается с цветом моих волос.
— Как будто вы собрались на бал к английской королеве, а не на верховую прогулку, — съязвил он, критически разглядывая свою спутницу.
Неужели он хочет отправить ее обратно?
— О нет, — сказала Джесси. — Не волнуйтесь, со мной все в порядке. — Господи, когда же мы будем на месте?
— Вы уверены? Ущелье Бизонов находится примерно в часе езды отсюда. Дайте мне знать, если езда слишком утомит вас.
— Обязательно.
— Вам, наверное, хотелось, чтобы этот здоровенный парень на время убрался отсюда. Он просто зануда, правда?
— Да, конечно. Как вам будет угодно.
К несчастью, когда его лошадь устремилась вперед, ее сделала то же самое. Джесси вцепилась в седло и героически терпела, пока лошадь подбрасывала ее всю дорогу.
Они проскакали, казалось, где-то около сотни миль, прежде чем Сидни решил замедлить темп.
— Разве это не великолепно? — спросил он. — Что может быть лучше ветра, треплющего ваши волосы?
Она могла только догадываться, что ветер сделал с ее волосами.
— Мы живем в двух совершенно различных мирах, — простонала Джесси. — На расстоянии не менее миллиарда миль.
— Что? — спросил он, резко натянув поводья. — Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, что у меня болят колени. И бедра. И спина разламывается. Сидни, у меня, в конце концов, болит задница.
— Почему вы не сказали мне раньше? Джесси, я же спрашивал, все ли с вами в порядке.
— Я не хотела, чтобы вы подумали, будто я трусиха.
— Я уже знаю, что вы не трусиха.
— Я хотела, чтобы вы подумали, будто я — выносливый человек, знающий толк в лошадях.
— Зачем?
— Я хотела вам понравиться.
Он выглядел ошарашенным.
— Вы хотели мне понравиться? Зачем? Что еще вы запланировали для ранчо?
— Нет у меня никаких планов насчет вашего вонючего ранчо!
— А насчет меня? — подозрительно сказал он.
— Вот видите! Вы всегда думаете обо мне только самое плохое.
— Я?
— Только не понимаю, почему я вам не нравлюсь. Проклятье! Вы, упрямый старый ковбой, я же отличная девушка!
— Я никогда не говорил, что вы мне не нравитесь, — мягко сказал Сидни. Он направил лошадей к небольшой рощице, протянувшейся вдоль маленького ручейка, остановил там свою лошадь и медленно спешился.
Затем перешел на другую сторону и помог Джесси слезть с лошади. Колени девушки подогнулись, и она прислонилась к нему.
Его рука крепко обняла ее.
— Будьте вы прокляты, Джесси, с чего это вы взяли, что не нравитесь мне? Вы мне нравитесь, черт возьми, даже очень.
— Разве?
— А как вы думаете, зачем я попросил вас поехать сюда? Вы меня заинтриговали, и я хотел получить возможность узнать вас получше.
— Правда?
— Ну а вы что подумали?
— Я подумала, вам нравится… целовать меня.
— Ну, я не буду этого отрицать.
— Я подумала, что, может быть, вы завернете меня в шерстяное одеяло, увезете в никуда и осыплете поцелуями с ног до головы.
— Я привез одеяло, — хрипло сказал Сидни.
— Я надеялась на это.
— Правда? — нежно спросил он.
— Нет, Сидни, я не могу! Мы не можем.
— Мы не можем?
— Мне еще никогда не было так больно, — пожаловалась она, со стоном опускаясь под дерево. — Я думаю, что не смогу скакать верхом обратно.
