— Добрый вечер, мистер Паркс, — искренне улыбнулась ему Энн. — Ваша семья тоже здесь?
— Да, они тут. Мать сплетничает с некоторыми деревенскими леди, отец обсуждает текущую политику и цену на урожай с приятелями, а сестра, думаю, старается поймать себе мужа.
Стюарт и Энн засмеялись.
— А вас не преследует толпа молодых леди, желающих заполучить вас в мужья? — спросила она.
Стюарт покраснел и смущенно кивнул.
— Похоже, когда приближаешься к тридцати, на тебя открывается сезон охоты.
— Тогда этот праздник очень похож на наши сезоны в Лондоне, — засмеялась Энн. — Лишь костюмы и музыка немного другие.
Рис не слышал ответ бывшего друга, он в замешательстве смотрел на жену. Она снова поставила его на место? Кажется, она весьма в этом искусна. Он еще раз огляделся, но теперь сделал усилие, чтобы увидеть праздник ее глазами. Да, это вполне может сойти за раут, устроенный кем-нибудь из светского общества. И когда Рис взглянул на праздник в этом свете, то увидел людей, а не босые ноги, неприличное поведение или недостаток утонченности.
— Ваша светлость, может, это слишком дерзко, но вы не оказали бы нам честь потанцевать с нами? — Стюарт указал через плечо туда, где играли музыканты.
Рис посмотрел на Энн. Она же не зайдет так далеко? Но она, похоже, зашла, потому что весело улыбнулась в ответ на предложение.
— С большим удовольствием присоединюсь к вам, — сказала она и, оставив мужа, последовала за Стюартом.
Рис схватил ее за руку.
— Что ты делаешь?
— Раз твоя мать привозила вас сюда, я полагаю, эти земли принадлежат вашей семье?
— Да.
— Значит, мы в какой-то степени несем ответственность за этих людей?
— Be… вероятно.
— Тогда мой долг оказать им любезность. — Энн одарила его улыбкой. — Кроме того, я не танцевала целую вечность, а эта музыка поднимает мне настроение. Прощай, муж. Обещаю тебе не влюбиться в какого-нибудь эльфа.
Она со смехом высвободила руку и поспешила догнать Стюарта, который уже подходил к небольшой группе крестьян рядом с музыкантами. Даже с того места, где он стоял, Рис мог видеть, как Стюарт представил Энн окружающим. Судя по их реакции, поклонам и реверансам, сельские жители были удивлены появлением такой влиятельной леди в кругу танцующих, но Энн была… Энн. И вскоре они смеялись и улыбались друг другу, как старые друзья.
Когда снова заиграла музыка, Энн заняла место в ряду женщин на одной стороне поля. Она за минуту выучила па незнакомого ей сельского танца. Она всегда замечательно танцевала, в чем Рис убедился за годы помолвки. Но сегодня он впервые наблюдал за ней со стороны. Глаза у Энн блестели в свете костра и ламп, щеки раскраснелись, пока она вместе с другими женщинами делала быстрые круги вокруг мужчин. Она выглядела такой оживленной и счастливой, что Рис невольно подошел к толпе, которая собралась поглядеть на танцоров.
Теперь он видел лица. Мать держала на руках младенца, с любящей улыбкой покачивая его в такт музыки. Рис увидел свою мать, державшую его на руках. Увидел Энн с их сыном. Он вздрогнул, зная, что это невозможно.
Рис видел мужчин, передающих по кругу бутылку. Они смеялись, указывали на красивых девушек в толпе.
Музыка набирала темп, и Рис обратил внимание на круг танцующих. Он стал распадаться, каждый хватал и вовлекал в танец других, веселье нарастало. Энн поймала взгляд мужа и со смехом протянула к нему руки. Он не оказал сопротивления, когда она втащила его в центр круга. И пока они кружились, Рис отдался музыке и очарованию своей жены.
Рис медленно шел сквозь толпу, приветствуя тех, с кем встречался взглядом. Праздник был в разгаре, и после нескольких танцев им с Энн захотелось пить.
Он увидел неподалеку стол с элем и крепким пуншем, возле него уже стоял какой-то человек, наполняя свою кружку.
Когда человек повернулся, лицо Риса удивленно вытянулось. Он знал этого мужчину. Это был Калеб Толбот. Они вместе выросли, и ему, как и Рису, было не место на этом деревенском празднике.
— Толбот? — произнес Рис, делая шаг назад. Тот, похоже, не узнал его, и Рис нахмурился. Видимо, Толбот был уже полупьян, а судя по его изможденному виду и загнанному выражению лица, не слишком хорошо себя чувствовал.
— Боже, да это ведь герцог Высокомерие, — наконец с подчеркнутой медлительностью произнес Калеб. — Пришел сюда посмеяться над моим жалким положением? Или сказать мне, что ничего другого и не ждал от меня, раз я не имею титула и всего прочего?
Рис нахмурился. Как второй сын маркиза Стратфилда Калеб действительно не имел титула. Однако был принят в высшем обществе благодаря положению его семьи и уважению, с каким другие относились к его отцу и брату Джастину, ставшему недавно графом Бэйбери. Тем не менее Рис не считал это достаточным и, организовав свой «герцогский клуб», не допускал в него людей вроде Калеба Толбота.
Сейчас он по-другому смотрел на этого человека. Ходили слухи, что после ссоры с братом Калеба уже год не принимали в обществе. Но хотя он пьян и взъерошен, костюм на нем высокого качества и отлично сшит, нечто в его внешнем облике свидетельствовало о том, что ему не место среди крестьян. И все же в его бледно-голубых глазах Рис увидел такое, что заставило его сделать шаг назад. Похожее на то, что он чувствовал в глубине души с тех пор, как узнал правду о своем рождении.
Калебу тоже не было места среди высшей знати, поэтому теперешний Рис ощутил с ним тесную связь и посочувствовал ему. Эти неожиданные эмоции смягчили его тон, когда он снова заговорил:
— Толбот, я вообще понятия не имел, что ты здесь. Эти земли принадлежат моей семье, и я приехал сюда с женой.
Калеб обвел взглядом толпу, пока не увидел Энн. Она наблюдала за ними, хотя в темноте Рис не мог понять выражение ее лица.
— Я слышал, что ты в конце концов женился на леди Энн, — фыркнул Калеб. — Ты не заслуживаешь ее. Но люди вроде тебя редко заслуживают того, что имеют. Ублюдок.
Калеб даже не подозревал, насколько его оскорбление близко к истине. В других обстоятельствах Рис ударил бы наглеца, посмевшего разговаривать с ним подобным образом, но сегодня… у него не было желания это делать. Отчасти Рис сознавал, что заслуживает хулы.
— Толбот, понимаю, что в прошлом я был… требовательным.
Мрачно засмеявшись, Калеб одним глотком осушил целую кружку пунша.
— Это не выражает того, как ты вел себя по отношению ко мне и многим другим приличным людям.
— Да, я знаю. И сожалею о моем поведении.
— Ты? О чем-то сожалеешь? — Калеб покачал головой. — Не верю. И что же могло привести вашу светлость к такой разительной перемене?
