выпуск нашего шоу. От этого график работы становится напряжёнее, нас всех охватывает мандраж от предстоящего телеэфира.
Я не высыпаюсь уже которые сутки, так как звезды — люди занятые, порой тренировки проходят с десяти ночи и до трех-четырех утра. Мой график сбит полностью, недосып страшный. Но в глубине души я испытываю кайф: от общения с коллегами, от съемок, от процесса в целом. Плюс я за этот месяц пару раз ездила на кикие-то выставки, концерты, спектакли. Освещала, как наши знаменитости ведут свой график, успевают работать, а после приезжать на каток и учить очередные шаги на льду.
Очередной рабочий день на телестанции. Мне срочно нужно в монтажную. Сворки лифта начинают закрываться. Я прибавляю скорость и на всех парах мчусь к нему, на ходу выкрикивая:
Но, уже находясь метрах в пяти, замечаю, как за первым рядом людей, в глубине лифта стоит ОН возвышаясь над всеми! Наши взгляды пересекаются…
Глава 19
Наши взгляды пересекаются, и я экстренно начинаю тормозить. Мысли путаются, одна перекрывая другую. «Как всегда, красив, засранец!» «Не позорься, войди нормально в лифт, тем более для тебя его удержали». Но тут же всплывает следующая: «А вдруг он пойдет за мной и оттуда тоже постарается уволить?»
Работники прочих каналов в ожидании смотрят на меня, и я все же делаю шаг и вхожу в кабину лифта. Благодарю как бы всех и в то же время никого и, повернувшись спиной к ним, смотрю на табло с циферблатом, который то загорается, то гаснет, когда мы проезжаем нижние этажи здания.
Зачарованно смотрю на цифру «5» — этой мой этаж, там монтажная. Кабинет Эрика на девятом. Быстро нажимаю на «8» и выхожу из лифта. Это этаж другого канала. Бегу к лестнице и спускаюсь вниз. Надеюсь запутать следы, не хотелось бы попасться ему и вновь потерять работу.
Время до вечера тянется очень долго, при том что я постоянно жду, что к нам заглянет Эрик и все пойдет наперекосяк.
В конце рабочего дня, уставшая как морально, так и эмоционально, выхожу к лифту. Обычно в это время уже почти никого не остается в здании, только те, кто в ночную смену, а основной процент работников разъезжается по домам.
Поэтому медленно плетусь к лифту, сумка через плечо, волосы слегка в беспорядке. Не смотрю по сторонам и нажимаю кнопку вызова.
Он приезжает, почему-то почти полным. Но я все равно прохожу в него. Я так устала от сегодняшнего напряжения, что уже просто плевать. Если все должно вновь закончиться, то пусть. Каждый день ожидать так, как я это делала сегодня, — просто нереально. Я через неделю стану седой такими темпами.
Уставшая и выжатая, опустив голову, иду к выходу. Неожиданно меня окликает женский голос:
— Алина Елизарова?!
Замираю на миг. Это ещё кто?! Оборачиваюсь и вижу перед собой секретаря Эрика. Вернее, она была секретарем предыдущего шефа. Не факт, что Эрик ее оставил, с его-то характером.
— А я еще думаю: ты не ты. Привет, как дела?
«Были отлично, пока тебя не встретила», — мелькает мысль.
— Все хорошо, спасибо, — отвечаю ей. — Как сама?
— Да тоже норм. Ой, как ты ушла, у нас тут такие перестановки пошли… ну ты в курсе. Шеф направо и налево всех разогнал, набрал кучу профессионалов. Из Америки кризис-менеджера привез, и маркетолога известного. Хочет встать на первую кнопку или стать лучшим каналом, получить большинство ТЭФИ, поэтому развивает вовсю.
Усмехаюсь его идее. Чтобы его канал вещал под первой кнопкой, надо такие горы свернуть, не думаю, что хоть у кого-то это получится.
Ну а ТЭФИ… тут уж ничего не могу сказать, еще нет опыта работы над такими серьезными проектами.
Уже у дверей она дотрагивается до моей руки и, оглядываясь, полушепотом произносит:
— Кстати, шеф потребовал видео с камер наблюдения в день, когда уволил тебя с должности ведущей новостей. И, представляешь, — вновь оглядывается, — вызвал каждого мужчину, который с тобой разговаривал, и заставил признаться, что он тебе говорил. Всех, кто в этот момент был рядом, заставил рассказать, как свидетелей, что те слышали. Потому что по камерам видно, как от каждого, с кем ты говорила — убегала. И он решил узнать причину такого твоего поведения. Уж не знаю, удалось ли ему это, но все эти парни были уволены в тот же день.
— А еще он тогда на общем собрании сказал, что истинная причина твоего увольнения — твоя молодость, что осмысление событий приходит людям после тридцати лет, взгляд становится взрослым, а комментарии осознанными. И тогда те, кто вас слушает через свои экраны, вам верят, не придираясь к вашему возрасту и не оценивая вас. Вас слушают именно для того, чтобы поверить. И в головах у телезрителей не возникает мыслей о том, что у ведущей ещё молоко на губах не обсохло, что она ничего не понимает и не обладает достаточным опытом, чтобы нести подобную информацию в массы. Рассказ коллеги заставил меня всю дорогу домой думать об Эрике. Возможно, он внутри не так уж плох. Откровенно говоря, мое сердце дрогнуло после таких его рассуждений. А с пошлыми предложениями ко мне никто больше не подкатывал: скорее всего, боялись увольнения. Потихоньку инцидент забывается, и сейчас, анализируя все, что происходило в течение месяца, я понимаю, что мужчины на канале на меня больше не смотрят как на цель, легкую добычу. Все относятся нормально, уважительно и без пошлых намёков. Интересно, почему он так поступил? Возможно, понял, что перегнул палку? Загруженная мыслями, я иду домой от остановки. На улице уже темно, но район хороший, двор тем более, поэтому даже не оглядываюсь. — Так, значит, ты устроилась на телеканал, а не пошла к своему докторишке в клинику? — долетает мне со спины. Резко оборачиваюсь и созерцаю стоящего у своей машины Эрика. Странно, звуков торможения и парковки я не слышала. Он что, тут стоит и ждет? — Навел справки? — отвечаю с вызовом. — Не можешь успокоиться? Хочешь меня полностью раздавить? — кричу ему, встав
