— Ну, не знаю, — небрежно бросил Тед. — У меня появилась мысль, что мы могли бы поменяться, вы бы заняли мои помещения и обустраивали их по своему вкусу.
Не было сомнений, что Офелия разгневалась, во всяком случае, предложение Теда она восприняла, как оскорбление. Щеки ее стали пунцовыми, и она принялась нервно барабанить пальцами по столу. Полковник прикрыл их своей рукой и бросил укоризненный взгляд на Теда, который как ни в чем не бывало продолжал поглощать свой пудинг. Кет поставила локти на стол, наблюдая за происходящим, и в ее глазах с золотыми искорками было неподдельное веселье. Если даже она и собиралась встать на сторону матери, то пока не спешила.
Во время этого неприятного диалога Элизабет не поднимала глаз от своей тарелки и наконец, посмотрев на Теда, сказала тихим голосом:
— Как ты думаешь, никто не будет против, если я уйду в свою комнату? У меня очень разболелась голова.
— Конечно, — тут же отозвался он, отодвигая свой стул, чтобы помочь ей подняться.
— Дело в том, что Элизабет еще не совсем оправилась от неприятной травмы, жертвой которой недавно стала, — сказал он, обращаясь к присутствующим. — Он обнял ее за плечи. — Идем, дорогая, я провожу тебя наверх.
Кет бросила в их сторону выразительный взгляд.
— Возвращайся и выпьем кофе все вместе, Тед. У меня есть что тебе рассказать.
— Могу себе представить, — загадочно ответил он.
— Спасибо, теперь я справлюсь, — сказала Элизабет, останавливаясь у дверей своей спальни, но Тед, казалось, не обратил внимания на ее слова. Сделав шаг в сторону, он сам открыл дверь, ввел ее в комнату и вошел сам.
— У вас в самом деле болит голова? — спросил он, закрывая за собой дверь. — Не хотите ли принять таблетку?
— Голова у меня не болит, — сказала она, повернувшись к нему спиной и направляясь к туалетному столику. — Просто я не хотела видеть, как вы меня используете, вот и все.
— Использую? О чем вы, черт побери, говорите?
— Я думаю, — холодно сказала Элизабет, — что вы используете меня и нашу «помолвку» лишь для того, чтобы унизить Офелию. Вы безобразно вели себя по отношению к ней, и она в страшном смятении.
— О, не расточайте жалость в адрес моей тети. — Он издал короткий смешок. — Под ее женственной внешностью стальной характер. — Подойдя к Элизабет, он положил ей руку на плечо. — Не стоит быть столь чувствительной, малышка, в этой жизни, — сказал он.
Она резко повернулась к нему.
— В данный момент мне хотелось бы лишь одного — оказаться как можно дальше от этого дома, — бросила она. — Я думаю, что вы просто отвратительная личность.
— О дорогая! — с комическим выражением он опустил уголки рта. — А я уж подумал, что вы начали было любить меня.
— Любить вас? Как вам это только пришло в голову? Я всего лишь репетировала свою роль. И выяснила, насколько трудно делать вид, что влюблена в вас. Мне потребовалась масса усилий. Я просто выбивалась из сил. Но как бы там ни было, больше нет необходимости продолжать эту дурацкую игру, не так ли?
— Нет необходимости? — спокойно переспросил он. — Чего ради вас осенила эта мысль? Необходимости более чем достаточно. — Он приподнял ей подбородок. — Вы обещали, Элизабет, и теперь вы не имеете права бросить меня, тем более что дела вроде бы пошли на лад, вам не кажется?
Она закусила губу, избегая его взгляда.
— Вот так, моя девочка. А теперь как следует выспитесь. Вам предстоит трудный день. Я пришлю Касса с кофе и бисквитами, и если вам что-нибудь понадобится, дайте ему знать. Спокойной ночи, Бетти! — Он вышел из комнаты.
Схватив щетку, Элизабет стала с яростью расчесывать волосы. Тед не изменил себе. Он пустил в ход все свое обаяние лишь потому, что ему чего-то от нее надо. Хотя в глубине души продолжает оставаться все тем же надменным циничным животным, именно таким, каким она и воспринимала его с самого начала.
Как только она могла вообразить, что влюблена в него? Просто она поддалась увлечению, ибо, надо признать: от него исходят мощные импульсы сексуальности. Долго это продолжаться не будет, когда она покинет этот дом, всему придет конец. Как только Тед убедится в чувствах Кет, с «помолвкой» будет покончено, а ей придется думать о том, что делать дальше и как существовать.
Через несколько минут появился Касс с кофейником, тарелкой бисквитов и флакончиком болеутоляющих таблеток.
— Ими обычно пользуется мистер Тед, — объяснил Касс. — Он предпочитает именно их. Дайте мне знать, если вам что-нибудь еще понадобится, мисс. — Он расплылся в широкой улыбке и вышел.
Элизабет сняла платье и повесила его в шкаф. Облачившись в халатик, она взяла чашку с кофе и села перед телевизором, чтобы посмотреть десятичасовые новости. Затем был длинный документальный фильм о Южной Америке, потом художественная лента из французской киноклассики. Она попыталась сосредоточиться на сюжете и вслушаться в диалог, чтобы оживить свой французский, но поймала себя на том, что думает о чем-то другом, подсознательно надеясь услышать шаги Теда, когда он будет подниматься к себе в комнату, расположенную рядом с ее.
Когда она досмотрела фильм, пробило уже два часа, и она начала подрагивать от холода и нервного напряжения. Тед так и не появился в своей спальне. Несомненно, он был в другой спальне, в другой части дома. И снова ревность овладела Элизабет, когда она представила их сплетенные тела, сомкнутые губы… Она плотнее запахнула ночную рубашку и свернулась в постели, взяв две таблетки из тех, что принес Касс. Таблетки, должно быть, были сильнодействующими, потому что она моментально заснула.
Стояло яркое солнечное утро, когда Элизабет проснулась. Она смутно припомнила, как входил Касс с чаем, который, уже давно остыв, стоял на ночном столике.
Не думая о вчерашнем вечере, она торопливо встала, приняла душ, натянула джинсы и свитер и спустилась вниз.
Касс пылесосил ковер в холле. Увидев ее, он выключил агрегат.
— Надеюсь, вам лучше, мисс. Мистер Тед уже позавтракал. Принести вам кофе и тосты или что-нибудь приготовить?
— Только кофе и тосты, будьте любезны, — поспешно ответила Элизабет, улыбнувшись ему в ответ.
Стол в гостиной был накрыт лишь для одного человека. Элизабет допивала вторую чашку кофе, когда вошел Тед. Волосы у него были влажные, а на шее висело полотенце. До пояса он был обнажен, и Элизабет стало жарко в груди, когда она взглянула на него.
— Доброе утро, Бетти, — сказал он, войдя в комнату. — Надеюсь, вам лучше? Я уже успел поплавать. — Она заметила тень усталости на его лице. Ничего нет удивительного, мрачно подумала она.
