Она не ответила, а лишь прижала к глазам платочек. Я впервые видела в ней такой всплеск эмоций и снова поцеловала ее:
— Не буду встречаться с Хенсонами, если ты не желаешь.
Она чмокнула меня в ответ и отстранилась, продолжив накрывать на стол.
— Нет, нет, дружи с Николой, правда! Я не против. И прекрати думать, что мы — преступники, — горько рассмеялась она, — или что тебя прячут. Может, вскоре все переменится, и ты все поймешь.
Я и думать забыла про Нолу Хенсон, начав жадно задавать вопросы на эту тему, но встретила прежнее сопротивление.
— Почему не сейчас, мама? Что может вскоре произойти? Что за семейная тайна, в самом деле? Почему ты ничего не рассказываешь об отце?
Тут же произошла разительная перемена, и она превратилась из нежно целующей меня мамы в абсолютно другого человека — холодную женщину, которую я не понимала, а временами даже боялась.
— Запрещаю тебе даже упоминать о нем.
Мы снова сцепились. Я опять повысила голос:
— Почему? Почему это дочери нельзя поинтересоваться собственным отцом или у меня его вообще не было?
Тут мать вышла из себя, стукнула тарелкой об стол и завизжала:
— Убирайся вон! С глаз моих долой! У тебя был папаша, и ты в точности такая же, как он!
— Тогда я рада. Рада, что не в тебя пошла! — выкрикнула я.
Конечно, я так не думала и тут же пожалела о сказанном, но мама уже выбежала из кухни. Я услышала, как хлопнула дверь ее спальни и в замочной скважине повернулся ключ.
По моим щекам покатились слезы разочарования, если не сказать, отчаяния. Это было так ужасно! Никогда не хотела возбудить между нами такой антагонизм. Мне отчаянно хотелось вернуться домой! И вот я тут всего несколько недель, и уже такой провал! К чему были все мои стремления? Зачем было возвращаться сюда, в Большую Сторожку, где я чувствовала себя такой одинокой и чужой?
Я не притронулась к еде, и мама тоже. Мы не виделись до самого вечера, когда она вошла в гостиную, где я читала книгу. Лицо ее было мертвенно-бледным, но она вымученно улыбалась:
— Извини, что вышла из себя, Верунчик. Это так на меня не похоже. Но нервы мои на пределе.
— Забудем об этом, мама. Это я во всем виновата.
Но между нами выросла новая стена непонимания, и в постель я отправилась совершенно несчастной.
Я не могла заснуть, и всякие бредовые мысли лезли мне в голову. Поеду и встречусь с самим Лоренсом Бракнеллом, вытяну из него правду о своем отце, если он, конечно, что-то знает. Соберу вещи и сбегу, отдавшись на милость Нолы, она ведь говорила, что я могу оставаться в Камберлендском поместье столько, сколько захочу. Семья у нее веселая и счастливая, а мое измученное сердце жаждет любви. Потом я подумала, что не могу так поступить, но твердо решила, что обязательно поеду на обед к Хенсонам, тем более если они действительно пригласят Л.Б. А если мама начнет возмущаться, придется просить Нолу послать кого-нибудь за мной.
Я встала и раздвинула шторы. Было полнолуние. Озеро отливало серебром, такое красивое и жестокое, хранящее в своих глубинах леденящий душу секрет.
Неожиданно я вспомнила легенду о Черной Собаке, которая являлась гостям дома как раз в такие вот ночи. Бедный сумасшедший черный зверь, вонзивший свои клыки в горло несчастной Мелинды Халбертсон.
Я с ужасом посмотрела на желтоватый круг, гордо плывущий по небу среди рваных облаков, которые, казалось, несутся наперегонки в черном небе: ветер все усиливался. Даже если бы не наша ссора с мамой, мне все равно не удалось бы заснуть: двери скрипели, а по оконному стеклу скреблась, наводя суеверный ужас, отломанная веточка жасмина, зацепившаяся за раму.
Я накинула пижаму и во второй раз со времени своего приезда в этот дом взяла фонарик и поднялась на галерею, где по ночам всегда горел свет. Я была не из пугливых и не верила в россказни о Псе, но сегодня ночью мне никак не удавалось выкинуть этот бред из головы. После дневного столкновения я чувствовала себя несчастной и одинокой, нервы мои были на пределе.
В этот раз я зашла гораздо дальше по направлению к покоям сэра Джеймса — запретной территории. Но мне было все равно. Я чувствовала, что в доме действительно хранят какой-то секрет, и вознамерилась любой ценой узнать какой. Но дальше пройти мне не удалось, потому что скрипнула дверь и внезапно в поле моего зрения возникла высокая фигура рыжеволосой медички с маленьким медным чайничком в руках.
Я скользнула в тень, и она не заметила меня. Но я слышала, как та говорила сама с собой, и от того, что я увидела, кровь застыла у меня в жилах: Рейчел подняла шприц, критически осмотрела его и пробормотала:
— Уладим дельце. Старый дурень!
Я схватилась руками за горло. Старый дурень! Кто, как не ее пациент? И что такое она имела в виду… уладим дельце? Неужели она хочет убить его?
О мой бог! — подумала я, пальцы мои онемели, похолодели, фонарик выпал из рук и покатился по полу.
Рейчел тут же добавила света.
— Что там такое? Кто там? — громко спросила она.
Я вышла из укрытия. Если бы я этого не сделала, она все равно заметила бы меня: сиделка наверняка направлялась со своим чайником в ванную, а она находилась как раз напротив. И это выглядело бы гораздо более подозрительно. Так что я решила поздороваться:
— Добрый вечер, мисс Форрестер!
Ее как громом поразило. Вот уж на кого она подумала бы в последнюю очередь — дочка экономки, которая нарушила все запреты и, как школьница, бродила по дому, вместо того чтобы мирно посапывать в своей кроватке. Как обычно в присутствии Рейчел, я почувствовала себя ущербной — на мне была всего лишь старая шерстяная школьная пижама, а не шикарное белье. Я решила взять ситуацию в свои руки.
— Волшебная ночь сегодня, вам так не кажется? — весело проворковала я.
Глаза Рейчел превратились в щелки. Никогда не приходилось встречаться с женщиной, столь похожей на змею. Она прошипела:
— Что ты здесь делаешь? Уверена, твоя мать четко дала тебе знать, что ты не допускаешься в эту часть здания!
Я гордо приняла вызов:
— Не могла заснуть. Ужасно болит голова, вот и пыталась разыскать вас, чтобы попросить аспирин. У мамы кончился.
На какое-то мгновение она мне не поверила, может, думала, что я выслеживаю ее. На лице ее отразилась злоба, но Рейчел слишком хорошо умела владеть собой, так что она просто сунула шприц в карман униформы и даже выдавила улыбку:
— Понятно! Что ж, пошли поглядим, чем я смогу помочь тебе. Жаль, что у тебя так разболелась голова.
— Думаю, что все еще не оправилась от того падения, — нагло соврала я.
Я решила, пусть уж лучше она считает, что мне не хватает смелости, с этим можно примириться, лишь бы не догадалась, что завело меня так далеко от нашей половины. Но я и в самом деле не собиралась ни за кем шпионить, просто какая-то неодолимая сила тянула меня сюда. Но забыть ее взгляд и слова, с которыми она вытащила шприц, никак не удавалось.
