— Просто такое выражение, радость моя. Как-то она узнала, что я частично индианка… чероки, кстати говоря. Тебе неприятно, что твоя мама немножко индианка?
— Неприятно? Мне очень даже приятно. А ты можешь исполнить танец войны?
— Сузи! Не здесь же! Честно говоря, я едва ли вообще могу что-нибудь станцевать.
— Ну, давай, мам. Давай немного потанцуем вместе. Ты не должна позволять какой-то бледнолицей расстраивать себя. С какой стати?
— Наверно, — вздохнула Лори. — Но я ни разу не танцевала в последние шесть или семь лет и подозреваю, что разучилась.
— Не беспокойся, мама. Я тебя выучу.
— Научу, — поправила Лори.
— Что?
— Научу, а не выучу.
— Хм, — задумчиво произнесла девочка. — Я кончу свои дни привязанной к учителю английского языка. Но все равно тебя выучу. Пойдем, старушка, они исполняют вальс.
Похоже на вальс. По крайней мере, оркестр пытался сыграть что-то в этом роде. Однако, прежде чем Сузи удалось осуществить свое намерение, появился ее отец и потребовал свою жену.
— Но это мой танец, — настаивала Сузи.
— Девушки не танцуют с девушками, солнышко.
— Танцуют, когда нет под рукой мужчин. А тебя не было, ты выплясывал с назойливой блондинкой и…
— Попридержи язык, девочка, — сказал отец. — Это моя жена, моя свадьба, и мы собираемся танцевать первый танец. Потом будет твоя очередь.
Сузи сдалась. Она пожала плечами, как юная француженка, примериваясь, не подставить ли ему ножку.
— А ты знаешь, — спросила она достаточно громко, чтобы перекрыть оркестр, — что ты женился на индианке?
— Кто, я?
— Да, ты. Лори — чероки. А ты этого не знал, верно?
— Нет, вообще-то не знал. А в чем дело, она собирается снять с меня скальп или еще что-нибудь?
— Могла бы. Индейские женщины очень свирепые. И если ты не перестанешь заигрывать с этой… этой…
— Назойливой блондинкой? — услужливо подсказала Лори.
— Точно, с этой назойливой блондинкой… кто знает, что может случиться?
Сузи топнула ногой и погрозила пальчиком, но на доктора это не произвело никакого впечатления. Он схватил Лори в объятия и закружил под звуки венского вальса. Или чего-то в этом роде.
Доктор был скорее энергичным, чем умелым танцором. К тому времени, когда они завершили третий круг, Лори запыхалась.
— Мы обязаны проявлять… такой энтузиазм? — выдохнула она.
— Можешь мне поверить. Моя дочь наблюдает за нами, моя секретарша стоит с открытым ртом, а доктор Проктор, похоже, ищет в своей сумочке скальпель. Так ты действительно индианка?
— Действительно. Почти. Моя прапрапрабабушка была настоящей чероки.
— И?
— Мы, индейские девушки, когда выходим замуж, не делимся ни с кем.
— Это угроза?
— Будь уверен. Только не говори моей матери. Для нее мы обе — просто красавицы южанки. И не наступай больше мне на ноги, доктор. Я не единственная в этом зале, кому не мешает немного попрактиковаться.
— Да, но слишком много сюрпризов для одного дня.
— Понимаю. Обрати внимание: кроме нас, никто не танцует. Оркестр умолк пять минут назад. А твоя дочь не сводит с нас глаз, и палец у нее во рту. Тебе лучше пригласить ее на танец.
— Это глупо. Мужчины не танцуют с детьми.
— А женщины не танцуют с маленькими девочками. Люди могут подумать, что у нас… проблемы.
Когда доктор перестал танцевать, раздались аплодисменты. Он раскланялся, привлек к себе Лори и поцеловал ее в лоб.
— Вот подожди, доберемся до дому… — прошептал доктор, — тогда держись.
— Дрожу от страха, — кокетливо сказала она. — Не могу дождаться. — Она отступила от него и сделала реверанс. — Надеюсь, ты не доведешь себя до полного изнеможения.
— Давай, папа, моя очередь. — И парочка Мейсонов унеслась от Лори в танце, названия которого она даже не знала. Лори наконец твердо стояла на ногах и смогла перевести дыхание.
— Вы пожалеете, — раздался голос. — Вы ужасно пожалеете. — Лори обернулась. Доктор Энн Проктор стояла рядом с ней, нетерпеливо барабаня пальцами по миниатюрной сумочке. — И очень скоро.
Лори почесала нос. Неожиданно она вспомнила старую поговорку: «Если не хочешь драться, поцелуй дурака». Она пристально посмотрела на назойливую блондинку.
— Возможно, вы правы, — сказала она со вздохом. — Очень может быть.
В этот момент доктор с дочерью подлетели к ним, сделав классически плавный, завершающий пируэт.
— Пора домой, — объявил он, тяжело дыша.
— Вот именно! — воскликнула доктор Проктор. — Я без машины, Гарри. Не могли бы вы…
— Подбросить домой, Энн? Конечно. — Он любезно взял ее за руку. — Мы, Мейсоны, будем просто счастливы оказать вам услугу.
Сузи придвинулась к своей новой маме и дернула ее за платье.
— Как бы не так, черт возьми, — сердито пробормотала девочка. — Это все равно, что пригласить в гостиную парочку гремучих змей.
— Сузи!
— Но это же правда, да?
— Конечно, правда, — шепнула ей Лори. — Но девочка в твоем возрасте не должна употреблять такие выражения.
— Ха!
— Ха?
— Нужно знать язык, если собираешься быть Мейсоном. И нам лучше поторопиться, если мы еще надеемся попасть домой.
Лори оглянулась. Два доктора уже были на полпути к дверям, болтая на том особенном языке, который медики используют для общения друг с другом.
— Не могу с тобой не согласиться, — сказала Лори девочке и, схватив ее за руку, потащила через танцевальный зал, вспомнив, что с боем часов ее карета может запросто превратиться в тыкву.
В пятницу, через неделю после свадьбы, Лори рано вернулась домой из больницы. В доме стояла тишина. Сузи училась в новой школе и пока не была уверена, что ей там нравится. Мейбл храпела в своей комнате наверху. А Гарри? Гарри был занят в больнице. Опять срочная операция. Результат столкновения трех машин на Перл-стрит.
Она согнала собаку с любимого кресла, смешала себе безалкогольный напиток и плюхнулась в кресло, задрав ноги. День выдался тяжелый.
Входная дверь хлопнула. Лори посмотрела на часы. Час дня? Слишком рано для Сузи. Но это была именно она. Малышка волокла по полу свой рюкзак, ее личико было слишком вытянуто, а юбка слишком коротка для ее возраста.
— В чем дело, солнышко?
— О, я… — Тут девочка не выдержала. Она бросила рюкзак, отпихнула собаку и, заливаясь слезами, кинулась через комнату к Лори и уткнулась в ее колени.
Сердце Лори переполнилось сочувствием. Она обняла девочку и крепко прижала к себе.
— Что случилось, радость моя?
— Меня ненавидят в этой школе.
