— Зачем? Какое отношение ко всему этому имеет скейтборд?
— Я буду катать доску, чтобы ты смогла почувствовать, как будешь двигаться в воздухе. Конечно все будет не совсем так, но это лучше, чем ничего.
Мария снова опустила взгляд на скейтборд.
— Но это глупо.
— Жизнь вообще глупая шутка. Но с этим ничего не поделаешь, поэтому смирись.
Ворча себе под нос, девушка легла на скейтборд и стала следовать его указаниям.
Ей не нужно знать детали. Обо всем позаботится Эдди. Единственное, что ей нужно — так это найти способ взять себя в руки, и тогда все будет просто замечательно.
— Ты меня совсем не слушаешь.
— Конечно же слушаю!
— Потрясающе. Тогда скажи мне, как ты вытащишь парашют.
— Парашют… — Она сделала несколько неопределенных жестов. — Веревку… или шнурок… называй как хочешь.
Подумать только, от какой-то веревки будет зависеть вся ее жизнь. Мария вдруг представила, как она дергает за веревку, а та неожиданно обрывается.
— Правильно. Ты откинешься назад и потянешь вытяжной трос. А что, если тебе не удастся до него дотянуться?
Ее сердце учащенно забилось, а к горлу подступил огромный ком, затрудняя дыхание.
— Что ты имеешь в виду, говоря, что я могу не дотянуться до вытяжного троса? Если это, не дай бог, случится, мне придется распроститься с жизнью, разве не так?
Эдди схватил ее за запястье и завел руку за спину.
— Шнурок будет здесь. Если тебе не удастся сразу найти его — не паникуй. Просто води рукой по ранцу до тех пор, пока ты не найдешь его.
— Я думала, что эта веревка с самого начала находится в моей руке, — пробормотала Мария. — Когда мне нащупывать ее, если я буду падать на бешеной скорости?
Эдди с трудом удавалось не обращать внимания на ее болтовню.
— Когда ты потянешь вытяжной трос? Как ты определишь, когда нужно это сделать?
— Ты сделаешь это. Мне не нужно знать этого до тех пор, пока я не буду прыгать одна.
— Но тебе ведь интересно знать, что ты делаешь, правда?
— Нет. Я просто хочу прыгнуть как можно скорее, вот и все.
Эдди фыркнул.
— Да-а? А вот мне так не кажется.
— Как можно скорее, — повторила Мария.
— Ну что ж, будь по-твоему. Как ты будешь удерживать равновесие в воздухе?
Его рука по-прежнему лежала у нее на спине, вызывая во всем теле волнительный трепет.
— Я прислонюсь к тебе и закрою глаза.
— Милая, мне очень нравится эта мысль, но…
— О, ты неправильно понял то, что я хотела сказать!
Эдди раздраженно вздохнул.
— Ну, хватит говорить всякий вздор! Ты здесь для того, чтобы учиться, или нет?
Мария простонала.
— Да. Ладно. Прости меня. Обещаю, что стану послушной ученицей. Но для начала давай устроим небольшой перерыв.
— Договорились. — Эдди помог ей подняться на ноги. — Что скажешь, если я приготовлю кофе, а ты тем временем вызубришь правила техники безопасности в книге, которая лежит на столе?
— Черт! Я ведь попросила о небольшой передышке.
— Либо так, либо вообще никак. — Эдди похлопал ее по плечу и поплелся на кухню. — Сосредоточься. Вернусь и устрою тебе небольшой зачет.
После перерыва Марии все же пришлось сосредоточиться. Ей ведь было необходимо, чтобы Эдди снова позировал для Мариуса. Поэтому она постаралась сделать все возможное, чтобы он был доволен достигнутым прогрессом.
— Ты не мог бы завтра уделить мне некоторое время, чтобы я смогла сделать несколько набросков Мариуса? — спросила Мария, когда они начали закругляться.
— Разумеется. Завтра утром возвращается Дженни. Я проведу с ней и Самьюэлем целый день, но вечером, скорее всего, буду свободен. Похоже, ты приглашаешь меня на свидание. Давай договоримся: завтра вечером ты приходишь ко мне на ужин.
— Нет. Никаких свиданий. Я не собираюсь идти к тебе. И никакого ужина.
— Разве мы не можем просто перекусить как старые добрые друзья?
— Нам нужно не есть, а работать. И даже не пытайся уговаривать меня, я не изменю своего решения. Пусть все останется так, как есть.
— Чего ты боишься?
— Ничего я не боюсь. Я просто хочу, чтобы между нами были чисто деловые отношения. Да, мы когда-то были друзьями, но, несмотря на это, сейчас мы стали соперниками.
— Стремись держать друзей близко, а врагов еще ближе. — Эдди встал и слегка навалился на нее, так что Мария оказалась припертой к стене.
Она нахмурилась, стараясь не подавать виду, что испугалась.
— Это, по-моему, из «Крестного отца», да? Подобные принципы годятся только для вас, мужчин.
— Ты становишься еще более привлекательной, когда упрямишься.
— Не смотри на меня так.
— А как я на тебя смотрю?
Она перестала притворяться.
— Перестань. Этого не будет, Эдди, — предупредила Мария.
— Почему нет?
— Ты задаешь слишком много вопросов.
Сначала его губы растянулись в белоснежной улыбке, а потом он не выдержал и разразился громким раскатистым смехом.
— Ты помнишь наш поцелуй?
Щеки девушки вспыхнули ярким румянцем. Проклятье! Она думала, что навсегда избавилась от этого наваждения. Оказалось, нет!
— Не помню, — категорично заявила Мария.
Эдди недоверчиво усмехнулся.
— А вот мне почему-то так не кажется. По-моему, ты все прекрасно помнишь.
— Нет.
— Последнее время я много думал о нем. А ты?
— Нет.
— Твои губы были удивительно мягкими и сладкими, — прошептал он. — А глаза — огромными.
— Давай не будем говорить об этом. Я была всего лишь маленькой несмышленой девчонкой.
— До того вечера я тоже считал тебя ребенком. Но после такого страстного поцелуя понял, что ты уже превратилась в девушку. Откровенно говоря, я немного испугался. И до сих пор сожалею, что в тот момент повел себя как джентльмен.
— Как джентльмен?! Теперь это так называется?!
— Да. Мне пришлось оттолкнуть тебя, вместо того чтобы затащить к себе в постель.
— Хватит говорить глупости! Если мне не изменяет память, на следующий день ты уехал в Непал, даже не простившись со мной, — пробормотала Мария. — Я в течение пяти дней не находила себе места, обливаясь слезами. Девчонки могут быть такими наивными, когда они влюбляются в первый раз.
— Ах. — Он провел пальцем по ее щеке, словно желая вытереть давно пролитые слезы. Казалось, его прикосновение опалило ее кожу. Ей вдруг захотелось повернуть голову и прижаться губами к его пальцам. — Ты обливалась слезами?! Целых пять дней?! Очень мило с твоей стороны.
— Ничего, я и это пережила. С тех пор я часто влюблялась.
— Так ты вдобавок еще и непостоянна. Мне остается утешать себя только тем, что твое сердце принадлежало мне по крайней мере пять дней.
