Но Мик лгала бы самой себе, если бы тешила себя иллюзией, что в ее чувствах к Эрику нет ничего, кроме дружеской симпатии. Иногда, когда она смотрела на него или чувствовала на себе его пристальный взгляд, ее пронизывал трепет, от которого все ее тело покрывалось мурашками. Она хотела его. Да-да, хотела… И хотела так сильно, как не хотела ни одного мужчину из тех, что у нее были. Но при всех этих вспышках страсти Мик умудрялась сдерживать себя и общаться с Эриком, абстрагируясь от этих эмоций.
— Послушай, Эрик, а почему ты не продаешь свои фигурки? — поинтересовалась Мик, когда они двинулись назад, к побережью.
— Я продаю… — пожал он плечами. — Но продаю то, что не так уж мне дорого. То, что получилось, на мой взгляд, не слишком удачно…
— Нет, я имею в виду, дело. Ведь твои изделия, как ты говоришь, не очень удачные, скупают на раз… Почему бы тебе не открыть магазинчик со своими фигурками? Ты получал бы хорошие деньги.
— И наводнил бы лагуну туристами? — пренебрежительно бросил Эрик. — Нет уж, спасибо за совет.
— Необязательно ведь открывать магазин в лагуне, — не унималась Мик. — Можно и в центре города. Ведь тебе не нужно самому продавать свой товар. Ты просто наймешь продавца и…
— Мик, — перебил ее Эрик, — я не хочу делать что-либо на заказ. Это неизбежно приводит к тому, что начинаешь халтурить, недорабатывать. Я уж не говорю о настроении, с которым делаю фигурки. Оно исчезнет сразу же, как только я осознаю необходимость их делать. Исчезнет атмосфера, и творчеству конец. Останется только безжизненная оболочка… Кому нужны такие сувениры? Их полно везде…
— Пожалуй, ты прав, — согласилась Мик. — А мне так часто приходилось писать статьи о том, что мне не близко, о том, что меня не волнует… И, да, в них не было души, — грустно улыбнулась она.
— Могу я попросить тебя об одолжении?
— Да, конечно, — просияла Мик, обрадованная тем, что может хоть что-то сделать для Эрика. — После того, что ты для меня сделал, можешь просить меня о чем угодно…
— Я не шучу.
Лицо Эрика и вправду выглядело очень серьезным. Глаза цвета влажных каштанов смотрели на Мик пристально, призывали ее прислушаться к словам их обладателя.
— Проси. Я обещаю, что выполню, — кивнула Мик, давая Эрику понять, что она отнеслась к его словам с должным вниманием.
— Если ты сочтешь, что статья обо мне получилась «на заказ», без искренности, не печатай ее. Обещаешь?
Обещание и впрямь было серьезным, но Мик подумала, что, в конце концов, Эрик прав. Он открыл ей свою душу, свой мир, и она не может позволить себе написать об этом неискренне.
— Если я почувствую фальшь, то не отдам ее в печать. Обещаю.
— Спасибо, — улыбнулся Эрик, обрадованный ее ответом. — Я верю тебе…
Его радость, теплота в его словах и взгляде передались Мик. Душа наполнилась странным, но приятным ощущением значимости для кого-то. Словно внутри заполнилась пустота, о которой Мик раньше и не подозревала. Но сейчас, когда эта холодная дыра исчезла, Мик почувствовала себя обновленной. И она была признательна Эрику за то, что он помог ей стать такой.
— Ну вот и приплыли… — мрачно сообщил Эрик, глядя на небо. — Похоже, я погорячился, устроив наш заплыв сегодня.
Мик вздохнула. Даже ее неопытному взгляду было ясно, что мрачно сдвинутые брови туч не предвещают ничего хорошего. Небо было невозможно узнать — за какой-то час из веселого солнечного младенца оно превратилось в хмурого старика. Над островком сгустились тучи, подул ветер. Лодка подплясывала на волнах, как будто ей не терпелось сорваться с места и уплыть прочь от моту.
— Что будем делать? — поинтересовалась Мик, ежась от ветра.
— Если бы я оказался здесь один, то поплыл бы назад. Но твоей жизнью рисковать не собираюсь.
— Да брось ты! — вспылила Мик. — Все время пеняешь мне на то, что я неженка!
— И какого черта я сказал ей правду?! — сам у себя поинтересовался Эрик. — Знал же, что ей нужны лишь сахарные комплименты!
— Ну знаешь! — Мик окончательно вышла из себя. — Тебе тоже не очень-то нравится, когда я говорю тебе правду о том, что ты дикарь и сноб!
— Да, я дикарь и сноб! — неожиданно согласился Эрик. — Но мы не поплывем на Бора-Бора, пока не кончится буря. А она — в этом я могу тебя уверить — начнется очень скоро. И еще, объясни-ка мне, Мик, почему ты обижаешься на то, что любой здравомыслящий человек сочтет вполне разумным? Неужели ты хочешь рисковать своей жизнью ради того, чтобы доказать мне, что ты — не неженка? Или тебе нечего терять?
Нечего терять? О да, Эрик попал в самую точку! А что ей терять, если хорошенько задуматься? Что у нее есть? Любимый муж, дети, хорошая работа?! У нее нет даже свободы, только призрачная иллюзия, которая на самом деле является вовсе не свободой, а одиночеством… Мик сглотнула и отвернулась. К глазам подкатились слезы, и она не смогла их сдержать.
— Мик? — встревожился Эрик. — Мик, что с тобой? О господи! Да я ведь совсем не хотел тебя обидеть… — Он подошел к ней, обнял ее за плечи и развернул к себе. — Не плачь, Мик… Я и сам прекрасно знаю, что такое одиночество… И если бы мне только пришло в голову, что такая красивая и умная…
— Не льсти мне… — сквозь слезы пробормотала Мик.
— Что такая красивая и умная девушка, — настойчиво продолжил Эрик, — может быть одинокой… Я бы в жизни не сказал ничего подобного… Забудь об этом. Ну, пожалуйста, Мик… — Его голос со странными переливами в согласных звучал так ласково, с таким неподдельным сочувствием, что сердце Мик дрогнуло. Эрик вытер ее слезы, смешавшиеся с первыми каплями дождя, и прошептал: — Прости меня… Пожалуйста, прости… Я просто был злым идиотом, который испугался, что упрямая девушка захочет плыть по океану в грозу… Прощаешь?
Мик кивнула. Близость Эрика, его ласковый успокаивающий голос высушили ее слезы. Она поняла, что вела себя глупо. Эрик вовсе не хотел назвать ее неженкой. Просто он беспокоился о ней, искренне заботился. А она… Она перевернула все, исказила его слова. А все из-за проклятой внутренней несвободы, из-за того, что она чертовски не уверена в себе…
— Это ты меня прости. Я наговорила глупостей. Конечно, тебе виднее, стоит нам плыть или нет. Океан — это твоя жизнь. И ты знаешь эту жизнь лучше, чем я…
— Что верно, то верно, — улыбнулся Эрик, обрадованный тем, что Мик успокоилась и уже не сердится на него. — И я вовсе не хотел назвать тебя неженкой. Просто я испугался за тебя…
Он хотел сказать что-то еще, но яростный порыв ветра и нарастающие всхлипы волн заглушили его голос.
— Мик! — выкрикнул он. — Я должен оттащить лодку! Иначе ее унесет в океан! — Эрик отпустил ее и побежал к океану.
