Хоук снова поднял ее на руки и положил на спину. Он снял с Пии юбку и ремень — последнюю оставшуюся на ней одежду, защищавшую от его жадного взгляда. А затем склонился над ней и принялся ласкать.
— Ты так прекрасна, что заставляешь меня сгорать от страсти.
Пия почувствовала, как ее сердце сжимается.
— Ты принимаешь какие-нибудь противозачаточные средства? — спросил он.
Пия покачала головой:
— Нет…
Хоук открыл ящик прикроватного столика и вытащил упаковку презервативов.
— Ты заставляешь меня терять голову, хочу я этого или нет.
Хоук надел презерватив, а Пия протянула к нему руки, чтобы обнять. Она хотела, чтобы он потерял контроль прямо сейчас. Как долго она этого хотела…
— О, Пия…
Легким толчком он вошел в нее, они оба закрыли глаза, смакуя сладостные ощущения. Он слегка прикусил ее нежную кожу на шее, пока она ласкала его.
— Да, вот так, — шептал Хоук.
Пия чувствовала, как ее тело бьет мелкая дрожь, — оно было готово к высвобождению. Обхватив Хоука, она сжала бедра сильнее, ее руки вцепились в покрывало. Он приближал ее к блаженству.
— Пия, — шептал он ей на ухо, — скажи, скажи это…
— Х-хоук, п-прошу тебя, да…
Хоук вздохнул и замер, пока по его телу прошла легкая судорога.
И Пия в тот же момент достигла точки наивысшего наслаждения. Не выдержав сладкой муки, она что-то выкрикнула, и Хоук еще крепче прижал ее к себе, к своей горячей и влажной коже.
Все произошло в точности так, как Пия и мечтала.
Ланч с Колином, маркизом Истербриджским, и с Сойером, графом Мильтоном, в отеле «Шерри-Нидерланд» не предвещал ничего плохого. По крайней мере, так считал Хоук. Но в последнее время по пятам за этой троицей друзей шла дурная слава.
Колин поднял глаза от своего смартфона и шутливо заметил:
— Что ж, Мильтон, похоже, миссис Холлингс сделала это снова.
Сойер кивнул официанту, который тут же наполнил его бокал вином, и не спеша спросил Колина:
— Что она написала на этот раз?
— Темой для обсуждения оказались мы… опять, — произнес Колин успокаивающим тоном. — Если быть более точным, то теперь герой дня — Хоукшир.
— Как мило с твоей стороны, Мильтон, — прокомментировал Хоук сухо, — удостоить нас вниманием в твоем журнале в колонке сплетен.
Сойер криво улыбнулся:
— И что же наша миссис Холлингс пишет сегодня?
— «Вероятно, Хоукшир подрабатывает в качестве протеже у свадебного консультанта…» — прочитал Колин.
Сойер поднял брови и повернул голову к Хоуку, ехидно ухмыляясь:
— И ты скрывал этот любопытный факт от нас? Как ты мог?!
Проклятие! Хоук знал, что является объектом насмешек двух своих друзей. Все же он соорудил защиту, хоть и не особо прочную.
— Моя сестра выходит замуж.
— Мы слышали, — сказал Колин и процитировал текст из своего смартфона: — «Один очень богатый герцог составил компанию очаровательной даме, организовавшей эту замечательную свадьбу…»
— Как мило с ее стороны. Ох уж эта миссис Холлингс! — покачал головой Сойер.
— Надежный источник достоверной информации, — подтвердил Колин.
Хоук сохранял молчание, отказываясь комментировать все это для своих горе-друзей.
Сойер нахмурился:
— Как поживает твоя мать, Хоук? В последний раз, когда мне довелось насладиться ее приятной компанией, она говорила, будто бы подыскала тебе достойную партию. И даже конкретное имя прозвучало…
— Мишелен Уорд-Фомбли, — произнес Хоук сухо.
Сойер и Колин были мимолетно знакомы с Мишелен. Она вращалась в их аристократических кругах. Ее дед был виконтом, а не жителем маленького городка в Пенсильвании…
Хоук и Мишелен встречались пару раз, когда он еще пытался разобраться, что к чему, в новой для себя роли герцога. Но когда работа над «Санхилл инвестментс» поглотила его с головой, а мысли о смерти брата не давали ему покоя, он прекратил общение с Мишелен. Сделать это было просто, поскольку она не вызывала у Хоука никаких сильных чувств. Однако благодаря стараниям его матери идея, что Мишелен станет новой герцогиней Хоукширской, получила второй шанс.
— В какую именно игру ты играешь, Хоук? — спросил Сойер, переходя сразу к делу.
Хоук сохранял спокойствие. С тех пор как Сойер женился на Тамаре по расчету, и этот брак перерос в настоящую любовь, он старался защищать Тамару и ее подруг, Пию и Белинду.
Пия…
Черт возьми, он не собирался говорить о ней с Мильтоном или Истербриджем! Вчера он испытал самое страстное переживание в своей жизни снова. Хоук чувствовал необъяснимую связь с Пией. Быть может, поэтому он никогда и не забывал ее…
Она была девственницей, но, судя по прошедшей ночи, многому научилась за прошедшие три года. Эта мысль скрутила его нутро. Он оказался не готов к встрече с Пией. Она застала его врасплох снова. Хоук намеревался сыграть роль соблазнителя, но вместо этого был соблазнен сам. И все же… действительно ли он хотел соблазнить Пию? Отринув все свои благородные намерения?
К тому времени, как она вошла в его спальню, разум Хоука переключился только на то, чтобы целовать ее и обладать ею. Он хотел эту женщину. Все, о чем он мог думать за последние двадцать четыре часа, было снова затащить Пию в постель. И теперь, когда они переступили грань и вновь стали любовниками, Хоук признался: он не хочет поворачивать обратно. Он хотел быть ее любовником, даже если это ставит под удар его новообретенные принципы.
Хоук заметил: Сойер ждет ответа на свой вопрос. И даже Колин напрягся.
— Нет никакой игры, — сказал Хоук, осторожно выбирая слова.
Проклятие, даже он не знал, как назвать все эти встречи с Пией! Он совсем потерялся…
Сойер с сомнением и толикой опасения в голосе спросил:
— Тогда ты не…
— Нет никакой игры, — повторил Хоук.
Сойер задумчиво заглянул ему в глаза:
— Тебе стоит позаботиться о том, чтобы Пия не пострадала.
Хоук был полностью с ним согласен.
Пия ощутила дрожь волнения, когда консьерж сообщил ей о приходе Хоука.
— Скажите ему, пусть поднимется, — ответила она в трубку.
Пия обняла себя руками и поглядела на Мистера Дарси. Кот смотрел на нее словно мудрец, которому приходится видеть, как его подруга совершает одну и ту же ошибку. Пия явственно чувствовала его кошачье неодобрение.
Уикхем… Снова он. Ошибки ничему не учат?
— О, не смотри на меня так, — сказала Пия. — Его зовут не Уикхем, и я уверена, что у него есть причина сюда прийти.
«Ну конечно! А у кошек — девять жизней. Размечталась…» — словно проворчал Мистер Дарси.
