— Хотите знать, как я очутилась здесь? Пожалуйста! Я удрала из больницы, обманула врачей и полицейского, угнала машину, сняла с чужого счета деньги, подкупила горничную… — Линда всплеснула руками. — Я испортила всю свою жизнь. Мама была права! Не надо было мне выходить замуж! Бедная мама, как она все это переживет. Вечно я попадаю в истории…
Джеймс кое-как справился с изумлением и уже хотел остановить монолог Линды, как услышал парадоксальный вопрос, заданный без паузы после столь патетических жалоб.
— Вы — лорд? Почему?
Веселый смех был ей ответом.
— Комедия парадоксов. Вы убежали, украли, ограбили только для того, чтобы узнать, что я унаследовал титул отца?
Джеймсу давно уже ни с кем не было так легко и весело. Искрящийся фейерверк! С ней никогда не умрешь со скуки, да и в своей постели тоже. Придется и спасаться от полиции и выручать из беды ее, волшебную колдунью.
Щеки этого божественного создания или вынырнувшего из самой преисподней чертенка — этого Джеймс так и не сумел решить — полыхали румянцем, глаза горели феерическим синим пламенем, пухлые розовые губы были слегка приоткрыты. У Джеймса перехватило дыхание. Красота этой женщины была почти сверхъестественной, она манила к себе как первородный грех, побеждая все сомнения.
Джеймс, не понимая, что делает — ноги сами несли его, — подошел к креслу, подхватил Линду на руки и закружил по комнате.
— Какая ты легкая! Как перышко! — воскликнул он.
Линда издала еле слышный звук: полувздох, полурыдание, потом счастливо улыбнулась, прижалась к его груди и обхватила руками за шею.
— Это сказка? — тихо спросила она.
— Ты моя сказка, легенда, быль — прошептал Джеймс.
Их глаза встретились — расплавленный сапфир с непроницаемой серой гладью моря. В душе Джеймса возникло новое чувство, доселе ему не знакомое. Это было странное смешение смутной, не свойственной ему всепоглощающей нежности и опасного страстного вожделения, поднимающейся в нем первобытной жажды женщины. Ни разу прежде Джеймс не испытывал ничего подобного, и он понял, что пропал, утонул в колдовском очаровании этой женщины. Теперь он никогда не сможет властвовать над своими эмоциями и жить без той, которая их вызвала.
Губы их встретились. Поцелуй был долог. Его язык гладил ее язык, вбирал его в себя, играл с ним. Его губы пили божественный нектар ее губ и не могли оторваться от этого источника восхитительного наслаждения. А сосуды, по которым текла кровь, превратились в огненные реки. И все поплыло перед глазами. Этот вечер принадлежал им, и только им одним.
Ушла из сознания работа, которой он напряженно занимался последние годы. Он забыл о компании, о парижском филиале, о необходимости встречи с директором лионского отделения, о Саре, о том, что он собирается на ней жениться, о покушении на него, совершенной какой-то сумасшедшей. Осталась только она, эта волшебница, которая уже однажды вторглась в его жизнь как океанская волна, попыталась затянуть в свой водоворот, откатилась, обдав мириадами соленых брызг, которые осели в тайниках его души, а теперь снова устремилась к нему и утащила с собой в пучину.
— Боже, что я делаю? — шептала Линда, целуя держащего ее на руках мужчину.
Их сердца бились в унисон. Их стук — настойчивый, пронзительный, громкий — требовал соединения еще более близкого, чем поцелуй. Линде с ее нетерпеливым характером хотелось испить до конца вино страсти. Что будет потом, ее уже не интересовало. Здравый смысл окончательно покинул ее. Она забыла о статье, из-за которой сюда явилась, и растворилась в мужчине своих снов, в том, чье имя никогда не позволяла себе произнести.
— Милая моя, — прошептал Джеймс.
Они дрожали от страха, что жизнь снова разлучит их на долгие годы, и в глубине их сердец еще сохранялся жгучий привкус горечи. Но их губы прощали друг другу все прошедшие и будущие страдания. Им хотелось только настоящего.
— Я не должна этого делать. Я замужем. Это неприлично, — шептала Линда, бесстыдно прижимаясь к Джеймсу и горя одним желанием — никогда с ним не расставаться.
Неистовый смерч затягивал их тела и души в опасный водоворот. Они никогда не смогли бы рассказать, как оказались в постели и кто из них кого раздел. Все это они проделали в тумане безумия, охватившего их и соединившего в единое целое.
— Тебе было хорошо со мной? — спросил Джеймс, когда они, не разжимая объятий, упали на спину, слегка удовлетворив сжигающий их голод.
— Нет, это неправда, так не бывает! Я умерла и нахожусь в другом измерении? Или мне снится сон? — воскликнула Линда. На ее ресницах дрожали слезы.
Джеймс осушил их поцелуем.
— Я люблю тебя, — прошептал он и начал снова ласкать тело Линды с нежной настойчивостью и плохо сдерживаемым нетерпением.
— Я всегда думал о тебе, мечтал встретиться с тобой. — Он шептал нежные слова и верил в их правдивость. Он уже не представлял, как мог так долго жить без этой сладостной женщины, которую сжимал сейчас в своих объятиях. Самые тайные движения его души становились явью, и он с отчетливой ясностью понимал, что происходящее между ними — не столько страстная любовная сцена, сколько прочная нить, которая свяжет их на всю жизнь.
Джеймс впервые не боялся быть ласковым с женщиной и дарить ей себя без остатка. Линда в свою очередь, никогда не испытывавшая такого наслаждения, полностью в нем растворилась. Джеймс довел ее до высшего пика страсти, и она впервые ощутила всю сладость плотских наслаждений, всю силу мужской страсти и мощь своего ответа.
Линда была ошеломлена наплывом ощущений, которые подарил ей мужчина, чьей любовницей она стала, не раздумывая, не опасаясь никаких последствий. Она понимала, что возникшая между ними связь — это связь не только тел, но и душ.
— Как ты красива, — его рука легла на грудь Линды и принялась нежно ее ласкать, — такой на свете больше нет!
— Где мы сейчас? — спросила Линда, выныривая из очередного беспамятства. — Мне кажется, что я плыву:
— Да, мне тоже, в одной лодке по реке любви.
Джеймс втайне был доволен той властью, которую получил над телом этой восхитительной обольстительницы, а Линда впервые была и королевой, принимающей наслаждение, и рабой любви, отдающаяся своему повелителю с восточной покорностью. Ни она, ни он ни на секунду, ни на мгновение не хотели расстаться друг с другом.
Их ни капельки не смущало, что они фактически незнакомы, их совсем не тянуло рассказывать о своей жизни — так они были поглощены любовью. А их души уже были вместе, растворились одна в другой и поклялись в верности навеки.
