— Замечательный вид, — наконец произнесла Элизабет.
— Я часто прихожу сюда поплавать в одиночестве перед ужином. Здесь в это время никого не бывает. Можете составить мне компанию, если хотите. — Крис криво усмехнулся.
Элизабет смутилась, но предложение было заманчивым. В теплой вечерней воде уединенной лагуны плавать вдвоем с полуобнаженным Кристофером каждый вечер! Мечты могли стать реальностью, и от одной только мысли об этом ее тело пронзила приятная боль желания.
— Крис, мы, конечно, заключили перемирие, но это вовсе не значит, что вы должны терять бесценные минуты общения с природой из-за моей малоприятной компании.
— Вам бы это все равно предложила Одри, — возразил он. — Я просто немного ее опередил. В океане всем хватит места, поверьте. Вовсе не обязательно плавать, взявшись за руки.
— Тогда я согласна, — неожиданно вырвалось у нее.
Боже, да я безумна! Сама рою себе могилу, спохватилась она.
— А сейчас, я думаю, самое время перейти к более скучной части нашей сегодняшней программы. Вы обещали отвезти меня в банк и магазин, — напомнила ему Элизабет.
— Значит, экскурсия окончена? — огорченно спросил Крис.
— Нам некуда спешить, у меня впереди целый месяц. Я не хочу за один день увидеть все самое интересное.
— Будь вы здесь даже год, мы бы нашли чем заняться.
— А я и не догадывалась, что Ларок может предложить большой выбор развлечений.
Казалось, он равнодушно отреагировал на эту фразу, но она не могла не заметить, что уголок его рта слегка дернулся.
— Вы и не могли об этом догадываться. Возможно, я вас еще удивлю.
— Я буду ждать с нетерпением…
Взглянув на Элизабет, Кристофер неловко улыбнулся.
— Восхищаюсь вашими актерскими данными. Ну да ладно, вернемся к нашим баранам. Что же это вам так загорелось купить сегодня в магазине? — спросил он, выезжая на дорогу, ведущую в город.
— Лак для ногтей и жидкость для его снятия, — без смущения выпалила Элизабет и лишь потом осознала, как глупо прозвучало ее признание.
Прежде чем удивленно поднять на нее глаза, он окинул внимательным взглядом ее безупречный маникюр.
— Это для ног, — добавила она наигранно непринужденно. — Сегодня я обнаружила, что мой педикюр не в порядке, а у меня нет с собой красного лака. Я всегда пользуюсь красным…
— Какой ужас! С ногтя облупился лак! Это действительно катастрофа! Ну что же вы мне раньше не сказали? Я бы не мучил вас полдня. Разве я похож на бесчувственное животное?
Элизабет мягко оборвала Кристофера, готового бесконечно развивать понравившуюся ему тему:
— А что плохого в том, что я слежу за собой? Разве кому-то от этого хуже?
— Конечно, никому. Всем от этого только лучше. Вперед, в город! По магазинам! Заодно куплю себе расческу, чтобы не смущать вас своей шевелюрой. У меня, правда, где-то есть одна, но зубьев на ней почти не осталось. Кто знает, может быть, со временем я созрею и для парикмахерской.
— Но что скажет Одри, — с легкостью поддержала его иронический тон Элизабет, — если вы вдруг появитесь к обеду аккуратно причесанным и прилично одетым? Боюсь, она подумает, что вы без ума от меня.
— По правде говоря, меня это мало волнует. Главное, что таких иллюзий не питаете вы.
— Каких иллюзий?
— Относительно того, что я мог бы в вас влюбиться. Как вы догадались, мне не нравятся напористые, решительные, рассудительные, амбициозные женщины. Нежные, женственные, беззащитные больше в моем вкусе. А еще, возможно, я старомоден, но предпочитаю быть хотя бы небезразличным. — Натянутая улыбка пробежала по губам Кристофера. — Впрочем, вы могли бы притвориться…
— Притвориться?!
— Да, притвориться, что я вам небезразличен. Можете даже для разнообразия попытаться стать нежной и трогательной. А я вам отвечу страстным и пылким взглядом, тоже для смены атмосферы. Одри будет в восторге.
Неожиданно Элизабет захотелось расплакаться. Неужели он не чувствует, что я совсем не холодная и не бессердечная? Если бы я была такой, разве смог бы он так больно обидеть меня своими словами? — с горечью думала она.
— Сожалею, но у меня не получится сыграть это достаточно правдиво, так что лучше не пытаться, — ответила Элизабет с явным желанием закончить словесную дуэль. — А сейчас закройте, пожалуйста, рот и отвезите меня в город. Я очень устала и от этого разговора, и от этой поездки.
Машина резво взбежала на холм. Кристофер молча жал на акселератор, забыв обо всех ограничениях.
— Я ненавижу его, — бормотала Элизабет, нервно вышагивая по комнате взад-вперед после обеда. — Ненавижу, ненавижу, ненавижу…
— Ради всего святого, вы не могли бы немного помолчать, вместо того чтобы ходить из угла в угол и рычать как львица в клетке, — неожиданно раздался голос Кристофера из соседней комнаты. — Прокатитесь на машине или прогуляйтесь, только не мешайте мне. Я уже битый час не могу сконцентрироваться… Но не забудьте, что вечером мы идем купаться.
Элизабет выскочила из спальни на веранду, потом ринулась в комнату соседа, но застыла у открытой двери: какая-то сила не пускала ее внутрь. Так она и стояла у входа — решительная поза, глаза, мечущие молнии… в затылок Кристоферу, который сидел спиной к двери и деловито стучал по клавишам машинки, делая вид, что не догадывается о ее присутствии.
— Не знаю, заметили вы или нет, — отчеканила она, — но на улице идет дождь.
— И что? — Кристофер нехотя развернулся на стуле.
— А то, что я не хочу кататься на машине, когда идет дождь! И не хочу идти на пляж, когда идет дождь!
— Почему? Во время дождя вода очень теплая.
— Честно говоря, я не очень люблю морские купания.
— Почему?
— Потому что я плохо плаваю. Убедительно?
— Плохо плавает тот, кто мало плавает. Кроме того, вам все равно больше нечем заняться, кроме педикюра.
— Спасибо за напоминание. Но более десяти минут это не займет.
— Тогда займитесь садом. Его давно не пололи.
— Под дождем, со свеженакрашенными ногтями?
— Дождь скоро кончится, долгих дождей у нас не бывает. Пока мы с вами тут разговариваем, небо уже проясняется.
Элизабет вздохнула.
— Похоже, этот месяц будет для меня бесконечно долгим, — сказала она и повернулась, чтобы уйти.
— Займите себя чем-нибудь, Элизабет, — добавил Кристофер, развернувшись к машинке. — И главное — делайте это тихо…
Элизабет хотела ответить, но, увидев его спину, молча вышла из комнаты. Сначала она побродила по дому, потом тоска выгнала ее в сад, и, чтобы отвлечься от мыслей, она решительно набросилась на колючие сорняки, местами доходившие ей до колена. Первые минуты она срывала их, злобно чертыхаясь, потом успокоилась и даже начала получать удовольствие от вида аккуратно прополотых цветочных клумб. Но сад был запущен. Как-никак со дня смерти тетушки, которая с любовью и душой каждый день занималась цветами, прошло уже немало времени.
