Натали кивнула.
— Вижу.
— Дорожки ограничены специальными кюветами. В них, в эти желоба, скатываются шары и возвращаются обратно к началу дорожки. Ты поняла?
— Кажется…
— Но самое главное в этой игре — шары. Они должны быть твои, они должны подходить тебе, только тебе. Как… как твой партнер. — Агнес усмехнулась. — Их надо выбирать, как мужчину. Их полируют, чистят, сдувают с них пылинки и никогда не отдают в чужие руки. — Она внимательно посмотрела на Натали. — Как и своего мужчину никогда нельзя отдавать в чужие руки, — сказала Агнес, и ее сердце дернулось — а она нарушила этот принцип…
Натали почувствовала, что краснеет. Она не однажды думала о том, особенно после встреч с Бернаром — а они виделись в каждый ее приезд к Мире, — что, может быть, напрасно упорствует, не желая ничего знать о Бьорне.
Чем больше проходило времени, чем взрослее становилась Мира, чем лучше Натали понимала отношения между мужчиной и женщиной, тем яснее осознавала: то была любовь. А она, Натали Даре, из тех, кого называют однолюбами.
— Раньше в ходу были каучуковые шары, — услышала она голос Агнес. — До сих пор некоторые опытные игроки не отказались от них. Но это виртуозы с другим уровнем игры. Каучуковые шары сменились на шары из полиэстра, они более динамичны. Особенно хороши для новичков. Я приготовила тебе именно из полиэстра. — Агнес вынула шар красного цвета. — Вот.
— А каким ты играешь, Агнес?
— О, у меня реактивный шар. — Она протянула свой. — Потрогай. Чувствуешь, какой он смолистый?
Натали взяла шар в руки и охнула.
— Тяжелый и липкий.
Агнес засмеялась.
— То, что он прилипает, как раз здорово. Сохраняется энергия броска до самого конца дорожки. Это обещает победу. — Она улыбнулась. — С ним трудно обращаться, но когда научишься, то уже невозможно расстаться. Смотри.
Агнес вставила большой, средний и безымянный пальцы в отверстия шара, которые были подогнаны именно под ее пальцы, заложила левую руку за спину, и Натали увидела невероятно грациозное, но сильное движение… Шар покатился.
Натали улыбнулась.
— Какая-то коза из пальцев.
— Верно. Но этот союз козы и дырок, подогнанных по тебе, позволяет сделать снайперский удар. Сама видишь.
Натали видела, как посыпались кегли, сраженные реактивным шаром Агнес.
Натали испытала странное чувство, что таким же ударом Агнес Морган убирает со своего пути все, что мешает ей. А с некоторых пор и то, что мешает ей, Натали.
— Попробуй, — сказала Агнес.
Шар, который дала Агнес своей ученице, весил четыре с половиной килограмма. Она не рискнула сразу дать Натали тот, который весит семь с половиной. Агнес сама вставила ее пальцы в отверстия, они были великоваты для нее.
— Наклонись, руку за спину и… пошел!
Натали выпустила шар из рук, он покатился, она не отрывала от него глаз и загадала, что, если он нормально прокатится все эти восемнадцать с лишним метров и поразит кегли, значит, то, невероятное, случится…
— Недурно, — сдержанно похвалила Агнес. — Даже, я сказала бы, весьма недурно. Ты когда-нибудь уже пробовала? На Аляске, может быть?
— Нет. Правда, меня учили играть в другие шары. Траппер…
Агнес вскинула брови.
— Вот как? Он тебя учил…
Натали захохотала.
— Я говорю о бильярде, Агнес.
— Ты как насчет сауны после игры? — спросила Агнес, выбираясь из спортивного костюма. — В клубе есть сауна. Я заказала нам с тобой сеанс.
— Конечно. С удовольствием.
В сауне пахло можжевельником, Натали втянула в себя сухой воздух со сладковатым ароматом.
— Прекрасно, как в густом лесу на Аляске в жаркий полдень, — сказала она.
Агнес уже разделась и уселась на скамейке.
— Я люблю сауну, особенно после игры. Замечательное ощущение. Ты как будто растворяешься, тебя больше нет… Нет ничего, только удовольствие…
Натали увидела, как глаза Агнес закрылись, и она с любопытством окинула взглядом фигуру подруги. Она вдруг вспомнила слова Траппера о том, что от Агнес не пахнет женщиной. Но ее фигура… такая прекрасная. Тугие мышцы, грудь небольшая, но хорошей формы, она… А… что это? Натали уставилась на живот Агнес — он порозовел от жары, и на нем проступила вертикальная белая полоска — от пупка до паха.
Да это же… старый шов! — догадалась Натали.
Она успела отвести взгляд до того, как Агнес открыла глаза.
Глава одиннадцатая
Человек-оркестр
Бьорн развалился на диване, обтянутом серой шерстью, в гостиной своей сестры и слушал музыку.
— Как тебе моя новая работа? — спросила Шарлотта. — Что скажешь о звуке?
Она сцепила руки на коленях, возле кресла стояли ее костыли, и Бьорн поймал себя на мысли, что у него давно не сжимается сердце, когда он случайно натыкается на них взглядом.
Какая сильная Шарлотта, думал он, после того несчастья она не только не потеряла рассудок, она преуспела в бизнесе. К ней едут записываться иностранные музыканты, прослышав про ее «нечеловеческий нюх» на успех, как она сама называет свой профессионализм.
— Говори, как тебе? — требовательно повторила она, и Бьорн снова вслушался в голос певца, в который негромко, но вполне отчетливо вплетался женский.
— А женский — это чей?
— Моя старая запись. — Шарлотта усмехнулась и насмешливо добавила: — Всякому творцу хочется остаться в веках. Я не исключение. Я кое-что препарировала.
— Здорово. А… кто он? — Бьорну неприятно было признаваться, что он прослушал имя певца, но он точно уловил, что это иностранец.
— Француз, — ответила Шарлотта, но имя не сказала.
— Как он на тебя вышел? — полюбопытствовал Бьорн.
— Через Интернет. Знаешь ли, мой сайт очень популярен, Бьорн. Я тебя должна благодарить за то, что ты вывел меня в виртуальный мир. — Шарлотта засмеялась. — Хотя на самом-то деле я из него никогда не выпадала. Просто сама не знала.
— По-моему, там окопались все музыканты, — уточнил Бьорн.
— Я благодарна тебе, Бьорн, — настаивала Шарлотта.
— Мне это ничего не стоило. — Он пожал плечами. — Но если ты настаиваешь на благодарности… Хорошо, буду считать тебя своей должницей. Отработаешь.
— Уже, Бьорн, — тихо пробормотала Шарлотта, она хотела что-то сказать еще, но брат опередил ее.
— Так как его зовут? Когда парень станет знаменитым, я буду хвастаться, что это моя сестра его сделала.
— Его зовут Бернар Констан, — сказала Шарлотта с улыбкой.
Бьорн уставился на нее, будто не расслышал.
— Бернар. Констан. Теперь понял? — повторила она. — Он из Парижа.
