оглянешься да заметишь кой-чего. Точнее, кое-кого.
Эх, знала бы она обо всем. Интересно, тогда бы тоже советовала с Ветровым сойтись? Но, конечно же, я проверять не собиралась. И так, напрасно, поделилась новостями о Ване. Но… Так нужно было хоть с кем-то поговорить.
— Ян, не нужна я Ветрову. Ну, может, разве что на ночь-другую. Но меня такое не интересует, знаешь ли. Особенно с тем, что работать вместе тогда станет еще сложнее, если не вообще невозможно.
Яна сощурилась.
— А я, между прочим, Ветрова не упоминала. Может, вообще вон Воронина ввиду имела, — на этом моменте мы обе прыснули.
Сорокалетний лысоватый и пузатый зануда-шовинист, конечно, партия что надо.
— Мне вообще не до отношений, правда. Хочется отдохнуть. Успокоиться. Придумать, что с братом делать.
— Ты же собиралась забить.
— Да собиралась, — я выдохнула, — Но не могу просто взять и забить, оставить все как есть.
— Понимаю.
Даже у словоохотливой Яны не нашлось ни советов, ни комментариев. Когда дело касается чьих-то родственников, очень и очень трудно рекомендовать поступать правильно. Ставишь ведь себя на место человека и понимаешь, что сама бы не смогла не вмешиваться и не пытаться помочь.
Выходные я провела за работой, наверстывая то, что не успела сделать за два пропущенных дня. Не отдохнула ни минуты, зато, если буду работать в таком темпе и дальше, еще через пару недель можно будет презентовать проект Ветровского торгового центра. Если утвердит, закажу макет. На его изготовление еще неделя. А уж потом, после финального «да», сталкиваться с Ветровым понадобиться по минимуму.
После того моего звонка он вышел на связь только раз. Уточнил дату похорон и передал номер телефона курьера, который привезет документы. И на этом все. Может, решил оставить меня в покое? Если так, то после утверждения макета наше общение постепенно сойдет на нет. Обозвав себя мысленно дурой за то, как от этой мысли заныло внутри, я выключила ноутбук, приготовила одежду на завтра и забралась под одеяло.
Но сон не шел. Было одиноко и грустно. Детство вспоминала, маму… А еще Ваню. Как он мне ужин готовил и ночью обнимал, каким хорошим был в качестве моего мужчины. А я… Я просто дала всему рухнуть, просто потому, что не смогла его полюбить. И теперь казалось, вся жизнь у меня пройдет именно так, как эти выходные, наполненная одной лишь работой. И все из-за моей глупости.
Да, конечно, я хотела добиться успеха. Много лет пахала ради этого и вот теперь, в неполных двадцать семь, оказалась на его пороге. Но, как оказалось, этого недостаточно. Никакой успех не согреет тебя холодной ночью. Не съест приготовленный тобой ужин. Не побежит навстречу с криком «мама».
Зажегся экран смартфона. Кто там еще? Вытянув из-под одеяла руку, я взяла гаджет с тумбочки. При виде уведомления сердце полетело вскачь.
Wild: «Спишь?»
— На вздумай ему отвечать! — сказала вслух самой себе.
Положила телефон на подушку возле себя. Повернулась к нему спиной. Вдохнула полной грудью, в попытке унять радостно колотящее сердце. Закрыла глаза. Спи, Злата, завтра на работушку. Не будь дурой, ладно?
Казалось, что время остановилось. И что телефон как магнит притягивает. Поборовшись с этим вечность, которая составила всего-то десять минут, я взяла его в руки. Разблокировала. Ткнула на уведомление. Все, теперь нет смысла не отвечать.
Zlata Frolova: «Работаю».
Карандашик и то, что Wild набирает сообщение, появились почти сразу.
Wild: «В такой час, еще и в субботу? Может, мне Куприну позвонить и сказать, чтоб совесть имел?»
Zlata Frolova: «Его совесть тут ни при чем. Я просто хочу поскорее доделать твой проект, чтоб быстрее распрощаться».
Отправила и поняла, какую глупость написала.
Wild: «ржущий смайлик»
Wild: «А, хотя, спасибо. Время-деньги».
И больше не добавил ничего. До самого утра я промучилась, обдумывая, что именно этот гад имел в виду. «Время-деньги» в плане того, что быстрее начнут строить его долбанный торговый центр или же речь о том, что до него именно с этого раза дошло, что со мной ничего не светит и он теперь перестанет зря тратить свое время на попытки это изменить?
— Спасибо, Злата, — сказал генеральный, — отличная работа. Я с заказчиком общался на неделе, он всем доволен. Павел, слушаю…
Начало нового месяца. Собрание по результатам предыдущего. Я все успела и мною довольны. От этого появилось привычное ощущение легкости и радости. Медленно выдохнув, я попыталась абстрагироваться и от голоса Воронина — слишком высокого и противного, и от его неприязненного взгляда, дабы насладиться эти ощущением до конца собрания.
У нашего светилы проблемы с заказчиком из-за допущенных им же ошибок. А посматривал он на меня так, словно эта ситуация — моя вина. Шовинист и завистник, блин.
Впрочем, уже совсем скоро мысли плавно утекли в иную степь. Точнее, вернулись к ночной переписке. Будто бессонной ночи было мало! Чтоб тебя, Гад Ветров! Свалился же ты на мою голову! Но я тоже хороша, несмотря на все тобою сделанное все равно…
— Всем хорошей недели, — голос Виктора Петровича ворвался в мои мысли.
Я подскочила. Яна округлила глаза, мол, в каких облаках ты витаешь. Босс, к счастью, ничего не заметил.
— Ну так что, Злата, когда будет минутка? — спросил Воронин, когда мы вышли из конференц-зала.
— Для чего?
— Ну как? Куприн же сказал, чтоб ты просмотрела чертеж по «Зефиру». Внесла, так сказать, свои экспертные правки.
Я поймала взгляд Яны. Та кивнула. А я даже этого не помню! Чтоб тебя, Гад Ветров!
— Давай доступ. Посмотрю сегодня, либо завтра до обеда.
Он приблизился. Запахло голубцами и несвежей рубашкой. Чуть склонившись ко мне, с довольным видом проговорил вполголоса:
— Только не меняй там сама ничего, ладно? А то заказчик — женщина, ее, в случае чего, не удастся удовлетворить так же, как Ветрова.
Я буквально почувствовала, как внутри меня закипает кровь. Ну вот почему всегда так? Долго меня будут сопровождать подобные намеки? Беспричинные, между прочим! Мелькнула мысль, а вдруг Воронин знает, что Ветров подкатывает ко мне?
Чтоб тебя, Гад Ветров!
— Зависть, Паш, очень непродуктивное чувство, — громко сказала я. — Нервы портит, а прогрессу не способствует, — и, понизив голос, добавила: — А тебе бы он не помешал, как посмотрю. Иначе только и останется, что опускаться до пошлых намеков от бессилия.
И, стараясь не слишком выдавать удовольствие от того, как вытянулось лицо мужчины, я повернулась к Яне:
— Яна, может кофе?
— С удовольствием! — и, взяв меня под руку, прошептала: — Что
