— Боже! — Дана была поражена. — Вам придется подыскать себе для этого здоровую, крепкую женщину.
— Вы так думаете? — Бретт устремил взгляд на дорогу. — Стройная, как палка, девушка меня бы больше устроила. — Он перевел взгляд с дороги на Дану, и его бровь выразительно поднялась.
Дана покраснела, как Лалли, и Бретт засмеялся:
— У вас, моя милая, совершенно превратное мнение обо мне.
— Ну, так безопаснее, — ответила она, не подумав.
В глубине его глаз запрыгали веселые чертики.
— Вы сейчас сказали странную вещь, Дана. — И вновь интонация его голоса вызвала смущение девушки.
— Я должна сидеть тихо, как мышка, да? — жалобно пискнула Лалли, оставленная без внимания.
— Не понимаю почему, — ответил Бретт. — Хочу спросить тебя об уроках верховой езды.
Лалли была ему благодарна, ее голос зазвенел от удовольствия. Она трещала без умолку почти всю оставшуюся часть пути. Бретт изредка поглядывал на Дану, и улыбка таилась в уголках его губ. Как она могла подумать, что он бессердечен и безжалостен? Новая волна чувств росла в ней, будоража кровь. Дана не могла дать этому название, но точно знала, что сейчас она просто счастлива.
Раймонд, модный парикмахер, совершенно не смутился возрастом своей юной клиентки. Лалли было уделено столько же времени, как любой светской даме. Оказавшись в центре внимания, девочка расцвела, пользуясь любой возможностью взглянуть на себя в зеркало. Новая прическа, короткая и пушистая, с мягкой развевающейся челкой, придала ее худенькому личику особенную пикантность. Дана была удовлетворена — она оказала девочке моральную поддержку, подняв ее боевой дух.
Бретт одобрительно присвистнул, увидев такое преображение.
— Отлично, Лалли! На самом деле просто отлично! — Взгляд его темных глаз задержался на Дане. — Вы тоже хороший ребенок. По такому случаю не пойти ли нам на ленч?
Дана нерешительно взглянула на него:
— Думаю, сначала надо переодеть Лалли в новое платье, Бретт. Это было бы гораздо приятнее.
— Для кого? — тихо спросил он и в конце концов решил: «гулять так гулять».
Лалли потянула Дану за руку, непривычный румянец разлился по ее обычно бледным щекам.
— Темно-синее, Дана, пожалуйста, с белым воротником. Я думаю, это нарядно, правда, мистер Кантрелл? — Ее блестящие карие глаза смотрели прямо на Бретта.
— Спаси нас и сохрани, — пробормотал он рассудительно, проведя рукой по лбу. Затем его голос вновь приобрел обычное звучание: — Это будет очень хорошо, Лалли. Ладно, вперед, девочки. Хочу сказать, я с вами полностью согласен.
Он был награжден нежными взглядами двух пар прекрасных глаз.
— Спасибо, Бретт, — улыбнулась Дана, в первый раз чувствуя себя в согласии с ним.
— Не благодари меня, дитя. Только вы уж побыстрее постарайтесь управиться — это все, что прошу, — сказал он весело, увлекая их за собой к ближайшему универмагу.
Ленч прошел с большим успехом. Лалли скромно восседала за столом в своем новом темно-синем платье в тонкую зеленую полоску и с белым воротником, застенчиво приглаживая короткие волосы. Бретт изо всех сил старался быть очаровательным и внимательным и очень в этом преуспел, так что Дана почувствовала смятение и тревогу в душе.
Какая-то пара остановилась недалеко от их столика. Дана подняла глаза и напряглась. Бретт внимательно посмотрел ей в лицо, и его глаза сузились.
— Что такое?
— Ничего, — ответила она, покачав головой. — Просто лицо этой женщины показалось мне знакомым.
— Магда Ладлоу, вдова Роя Ладлоу. Он погиб на Цейлоне. Его лошадь споткнулась и сбросила его, помните?
Дана кивнула. Конечно же, Рой Ладлоу! Он был одним из лучших жокеев и не один раз участвовал в скачках, работал в паре с ее отцом. В тот злополучный день Кубка именно он был жокеем на Принце Акире, когда фаворит потерпел неудачу. Прошло восемнадцать месяцев, за это время у него было еще много побед, а недавно он, как писали в газетах, трагически погиб.
— Вы не хотите мне ничего рассказать? — сурово спросил Бретт, но Дана лишь безмолвно посмотрела на него. — Ну что ж, тогда выкиньте это из головы, — коротко сказал он и сделал знак официанту.
— Я не понимаю, о чем вы, Бретт.
Его пристальный взгляд пронзил девушку как стрела.
— Думаю, понимаете, — ответил он, вытаскивая несколько банкнотов из бумажника.
— Мы уходим? — счастливо спросила Лалли. — Мне нравится ваша машина, мистер Кантрелл. Она просто фантастическая!
— Ладно, Лалли, — сказал он, глядя на ребенка, — в таком случае Дана позволит тебе сесть впереди, когда поедем домой.
— О, Дана, пожалуйста, можно? — Лалли нервно сглотнула. — Это будет прекрасным завершением великолепного дня!
— Конечно, Лалли, конечно, — машинально ответила Дана, не знавшая, куда скрыться от пристального взгляда Бретта.
В машине она смотрела на проплывавший за окном пейзаж, ее мозг интенсивно работал. Что связывает Джеффри Рэнкайна и Магду Ладлоу? Возможно, какие-то старые любовные дела? Но Дана инстинктивно понимала — здесь что-то не так. Бретт за рулем выглядит мрачным и далеким, полностью ушедшим в себя. Почему?
Только через несколько секунд Дана поняла, что Бретт внимательно смотрит на нее в зеркало, и поспешно отвела взгляд. Какими бы таинственными ни были отношения Магды Ладлоу и Джеффа, девушка решила добраться в этом деле до истины.
В конце месяца Бретт с отцом Даны улетели в Брисбен на ежегодный аукцион. Около пяти сотен чистокровных лошадей были выставлены там на торги. Бретт одновременно и покупал и продавал. Конюшня Рэнкайна представила хороших ломовых лошадей и новичка в спорте, молодого жеребца Риммела, несомненно тянувшего на высокую цену.
Следующие несколько дней после того, как мужчины уехали, лил дождь. Лалли, стоя у залитого водой окна, заламывала руки от горя.
— О, пожалуйста, — повторяла она, — пусть завтра будет хорошая погода!
Дана была полна жалости к ней. Каждый день после школы Лалли поспешно переодевалась в костюм для верховой езды, стремительно скатывалась по лестнице и мчалась к своему пони. Дождь стал препятствием для ее любимых занятий.
Дни тянулись тревожно. Без мужчин все казалось иным, с удивлением заметила Дана, но почему это так, она даже не отваживалась думать. Правда, дома остался Джефф. Но, когда он не ругался с женой, был тих и озабочен своими проблемами. Марго в его присутствии становилась язвительной, когда же его не было, казалась вялой и безжизненной. Как заявила Лалли, у них не было «родства душ и искренних отношений».
