Стоя напротив него в лифте, она слушала стук своего сердца. Ей казалось, сердце Казима отвечает такими же частыми глухими ударами.
У дверей он, как само собой разумеющееся, забрал у нее ключ, открыл дверь и уверенно вошел следом за Наташей.
В квартире все оказалось даже хуже, чем она предполагала. По брошенным на пол деталям одежды можно было без труда проследить путь в ванную. Через открытую дверь спальни было видно кресло, на котором валялся распахнутый и неразобранный с прошлой командировки чемодан. И книги. Они валялись повсюду: на полу, на полках, тумбочках, софе и подоконниках. Нет, квартира не производила впечатление грязной, но здесь следовало навести порядок.
Как и у меня в голове, мрачно подумала Наташа.
Казим медленно огляделся.
— Вы здесь живете?
— Да, а что? — с вызовом ответила она. — У деловых женщин редко выпадает свободная минута. И потом они, как правило, сильно устают и не обращают внимания на подобные мелочи.
— То есть вы хотите сказать, что у вас всегда так? — недоверчиво переспросил он, указывая на разбросанные по полу книги.
— Я люблю почитать перед сном, — коротко ответила Наташа. — И пожалуйста, сейчас слишком поздний час для того, чтобы обсуждать мой способ ведения домашнего хозяйства.
— А у вас сложилось впечатление, что я здесь именно для этого?
— Ну уж не для того, чтобы переспать со мной, — устало ответила она и прижала ладони к щекам. — Господи, зачем я это сказала?!
— Хороший вопрос, — заметил Казим. Его глаза блеснули, он явно был готов продолжать разговор на эту скользкую тему. — А вот предыдущее высказывание нуждается в уточнении.
— Наверное, во всем виновата усталость, — Наташа попыталась выдержать светский тон. — Не забывайте, я не ваша подружка.
— Как я мог забыть! Поэтому сию же минуту удаляюсь. — Но он продолжал неподвижно стоять в дверях. А она была не в силах оторвать взгляд от его глаз. Все сны и мечты последних недель вдруг разом нахлынули на нее.
— Да, — еле слышно выдохнула она и закрыла глаза. Когда секунду спустя она их открыла, Казима в квартире уже не было.
Поверить не могу. Я готова была заняться с ним любовью, думала Наташа. Я этого хотела. Еще немного, и я потащила бы его в постель. Что же со мной происходит?
В любом случае, как бы ни называлось чувство, которое она испытывает к Казиму аль Сараху, этому надо было положить конец. Немедленно.
Погода в день свадьбы Иззи и Доминика выдалась отличная. Весеннее солнце сияло. Теплый ветерок задувал ровно настолько, насколько требовалось, чтобы слегка приподнимать фату невесты и удерживать ее вокруг головы белоснежным облаком.
Глаза Иззи сияли от счастья, почти затмевая солнце. Доминик даже не пытался скрыть распиравшую его гордость. Голос священника звучал торжественно и гулко под сводами старой церкви. А когда грянула музыка, многие из гостей не смогли сдержать слезы умиления.
Единственное, что до последнего момента внушало Наташе серьезное беспокойство, — это необходимость покинуть церковь под руку с Казимом и позировать на ее ступенях для журналистов. Слава богу, никто не обратил внимания ни на то, что после фотосессии она покинула своего кавалера при первой же возможности, ни на то, что на свадебном банкете они сидели за разными столиками.
Но только после того, как Иззи и Доминик, осыпаемые ирисами и лилиями, под радостные крики гостей отбыли в свадебное путешествие, Наташа поняла, что все прошло успешно. Она налила себе чашечку крепкого кофе и вышла в сад, подальше от шумной толпы. Хотелось хоть ненадолго остаться в тишине и одиночестве. Вспоминались взгляды, которыми обменивались в церкви Иззи и Доминик. Какая непередаваемая гамма чувств их наполняла, сколько в них было доверия и теплоты! По коже пробежали мурашки. Наверное, от прохладного весеннего ветра. Вероятно, на Казима счастливый вид жениха и невесты тоже произвел впечатление. Иначе почему он с такой силой сжал ее пальцы, что даже пришлось выдернуть руку? Ничего удивительного, во время венчания все испытывают подобные чувства, пыталась уверить себя Наташа.
Она стояла, прислонившись спиной к цветущей яблоне, мечтательно полуприкрыв глаза, когда на лицо упала чья-то тень.
— Что это вы здесь делаете? — грозно поинтересовался Казим, с осуждением глядя на чашку кофе в ее руке. — Где, позвольте спросить, вы пропадали последние полчаса? Я вас повсюду искал.
— Я была на кухне. Надо было заплатить официантам.
— С какой стати? — не унимался он. — Расплачиваться с прислугой — занятие для мужчины. В конце концов, если вы не доверяете мне, могли бы попросить отца Иззи.
— При чем здесь доверие? — Наташа начала злиться. — Организацией банкета, по правилам, занимается сторона невесты. А я, если помните, ее главная подружка. Что касается отца Иззи… — Она вспомнила, с каким трудом этот тихий застенчивый человек произносил тост за жениха и невесту под взглядами пятисот гостей, часть из которых, благодаря усилиям мачехи Доминика, смотрели на него с нескрываемым презрением. — То он мужчина совершенно другого склада.
— Ничего подобного. Вы просто не позволили ему этого сделать. Потому что только и знаете, как повсюду совать свой нос и отдавать приказы и распоряжения. Вам наплевать на чужое мнение. Вы не умеете слушать и не желаете идти на компромисс.
— Вот как? Весь этот шум только из-за того, что я расплатилась с несколькими официантами? — холодно поинтересовалась Наташа. — Или вы наконец решили внести свою лепту в организацию свадебного торжества? Хотя ладно, я вас прощаю.
— Я… — Казим осекся. Он потерял над собой контроль, и теперь ему было страшно неудобно. — Я не нуждаюсь в вашем прощении. Все это время я вел себя по отношению к вам со всей предупредительностью, на которую был способен. Даже вы с вашим упрямством не сможете отрицать, что я был галантен!
— Галантен? — Глаза Наташи сверкнули недобрым огнем.
— Именно. Вспомните, в последнюю нашу встречу я ушел, несмотря на все ваши попытки оставить меня в своей квартире.
— Я не понимаю, о чем вы говорите! — Наташа чуть не задохнулась от обиды и возмущения.
— Прекрасно понимаете. Вы меня приглашали. А я не остался.
Это было последней каплей. Наташа сделала шаг вперед и плеснула в Казима остатками остывшего кофе. С каким-то совершенно детским удовлетворением она наблюдала, как коричневое пятно медленно расползается по белоснежной сорочке.
— В тот вечер я была слишком утомлена, чтобы помышлять о чем-нибудь, кроме сна, — преувеличенно спокойно вымолвила она.
