Мгновение он поколебался, а потом бросил его в океан. — Это просто ритуал. Он ничего не значит.
Имоджен проводила шнурок взглядом и едва не расплакалась.
— Мы дали обещания.
Том отвернулся. Она права. Не он ли гордился, что никогда не нарушает данных обещаний?
Как странно было стоять с Имоджен в центре того круга. Вначале возникшая путаница разозлила его, но, взяв ее руки в свои и заглянув в синие-пресиние глаза, Том вдруг почувствовал — он на том самом месте, где ему и пристало находиться, делает именно то, что и следует делать.
А когда он поцеловал ее, от сладости голова пошла у него кругом. От ее вкуса, мягкости ее губ, шелковистости волос в нем нарастало… что? Предвкушение? Страх? Возбуждение?
Определенно нет.
— Это было понарошку, — сказал он, желая чувствовать ту уверенность, с которой говорил. — По-настоящему мы не женаты.
Они не могут быть женаты. Никто из них не хочет этого брака. Нелепо даже думать об этом.
— Нет, конечно нет, — Имоджен изобразила лучшую из своих улыбок. — Просто не верится в то, что случилось. Это было как сон.
— Вся эта неделя кажется сном, — Том подошел к перилам, встав рядом с ней. — Словно мы оказались в совершенно изолированном мире без связи с домом.
Она кивнула.
— Да, дома, по пробуждении, мы, верно, испытаем шок.
— Пока еще не надо просыпаться. — Уступая искушению, Том взял ее руки в свои, повернул ее к себе. — Можно немного продлить сон.
— Сон? — повторила она хрипло.
Что я делаю? — удивлялся себе Том. Он сам не понимал пока, что собирается сказать Имоджен, и рациональная часть его существа подсказывала — он совершает ужасную ошибку. Но вела его другая сила.
— Здесь мы не те же люди, какими были в Лондоне, — сказал Том. — Там мы желали разного, но здесь… возможно, здесь мы желаем одного и того же. Я знаю, чего хочу. Хочу снова поцеловать тебя. Опять прикоснуться к тебе. Не хочу провести еще одну ночь на той чертовой кушетке, думая о тебе и желая быть рядом с тобой.
Имоджен смотрела на него широко раскрытыми, изумленными глазами. Ее губы шевельнулись, но Том поспешил опередить девушку, боясь услышать ее ответ.
— Знаю, ты все еще тоскуешь по Эндрю. Ищешь идеал, которому я не отвечаю. Я просто подумал, что, пока мы здесь, может быть, попробовать создать идеальные отношения? Мы оба знаем — это не по-настоящему, но у нас есть две недели. Почему не использовать их по максимуму?
— Ты хочешь сказать — устроить настоящий медовый месяц? Словно мы действительно решили следовать данным обетам?
— Да. Нет речи о том, что это навечно, — поспешил добавить он. — Как только мы вернемся в Лондон, все можно будет забыть. Но сейчас… что ты думаешь?
Пальцы Имоджен переплелись с пальцами Тома. Это не навечно, сказал он. Ей будет больно, когда придется возвращаться к старому, приходить на работу и приветствовать его просто как своего начальника.
Но больно будет в любом случае. Вот что случается, когда влюбляешься в человека, подобного Тому. Может, две недели лучше, чем ничего? Ей хотя бы будет потом, что вспомнить.
Радуйтесь друг другу, сказал старец. Итак, радоваться или вести себя разумно?
Она выбрала радость. Да и как она сможет сопротивляться сумасшедшему желанию следующие две недели?
— Думаю, это очень хорошая идея, — произнесла она.
Том мгновение смотрел на нее, едва веря своим ушам, а потом его глаза вспыхнули, лицо просияло. Он сгреб ее в объятия и начал яростно, жадно целовать…
С острова они уезжали начальником и подчиненной, вернулись туда мужем и женой.
Если не считать, что на самом деле они не были ими. Все понарошку. Имоджен чуть не споткнулась от внезапного отрезвления.
Том шел позади. Прижав ее в двери, он опять начал целовать ее.
— Что такое?
— Ты… не думаешь, что мы будем потом жалеть? — неуверенно спросила девушка, пытаясь уцепиться за последние остатки здравого смысла. — Нам придется работать вместе, — проговорила она с трудом, потому что его губы бродили сейчас по ее шее. — Как мы будем тогда, если мы?..
— Как мы будем следующие две недели, если мы не?.. — Пальцы Тома потянули застежку молнии на ее платье вниз. — Давай забудем, что мы вместе работаем.
От уверенности его прикосновений Имоджен затрепетала. Не так-то просто будет забыть, но трезво мыслить она уже не могла. Его руки уже были везде, губы рушили все преграды между ними.
— Давай думать только о настоящем, — шептал Том в ее ухо.
И Имоджен послушно запретила себе беспокоиться о будущем.
Последующие дни навсегда остались в памяти Имоджен полными сияющего счастья. Девушка желала бы навечно остаться на острове Кокосов. Ей нравились здешние краски, запах высохшей скорлупы кокосовых орехов на пляже, горячий ветер, шелестящий в верхушках пальм.
А больше всего ей нравилось быть рядом с Томом. Долгие страстные ночи, утренние часы, когда он возвращался с ранней прогулки, чтобы разбудить ее, вечера в тени пальм. Она обожала каждое его прикосновение, каждую секунду, когда можно повернуться и дотронуться до него.
Но за удовольствием постоянно пряталось осознание — это не навсегда. Имоджен отчаянно пыталась забыть, что скоро все кончится, но, часто, в самый неподходящий момент, некий внутренний голос ставил ее на место. Дни летели, приближая миг, когда придется вернуться в серый Лондон. А затем внезапно наступил их последний вечер на острове.
Опершись о перила террасы рядом с Томом, она следила, как солнце опускается в море, переливающееся всеми оттенками красного.
Я не готова! — хотелось закричать ей. Я не могу!
И все же придется смириться с неизбежным. Последний раз они смотрят вместе на закат. Последний раз сидят в полумраке, следя за летучими мышами. Последний раз слушают хор насекомых.
Последний раз они будут заниматься любовью на этой громадной постели…
Она ведь знала — этот момент наступит.
— Завтра в это время мы будем в Лондоне.
— Да, — угрюмо подтвердил Том.
Ему бы радоваться. Скоро он вернется в офис, ко всему знакомому и привычному. Снова станет держать свою жизнь под контролем.
Тут все было иначе. Тут он забыл о главном принципе своей жизни — не допускать никакого вмешательства в свои чувства. Дал себе расслабиться, растворился в Имоджен. Вначале мысль казалась разумной. Зачем мучиться целых две недели, если можно заключить договор между двумя взрослыми, пришедшими к согласию людьми? Установить определенный лимит времени, а потом распрощаться без взаимных упреков. Все просто.
