– Да. Физических повреждений у нее было меньше, но ее психическое состояние… Она пыталась покончить с собой, не в силах справиться с угрызениями совести.
– Это подтверждает ее вину.
– Нет, это всего лишь подтверждает чистоту ее души. Энн винила себя только потому, что сама пострадала меньше. Она знала, что Мелани погибла на месте, а я попал в реанимацию. По сравнению с нами она отделалась легким испугом.
– Неужели ей было бы легче, если бы она тоже оказалась на больничной койке? – с изрядной долей скепсиса спросила Марта.
Дэвис не винил ее в том, что она не доверяет Энн. Она ведь совсем ее не знала, а газеты и Маркес успели превратить Энн Адамс в огородное пугало. Именно из-за отношения жителей Касл-хилла Энн пришлось перебраться в другой город. Однако бегство не уменьшило ее душевных терзаний. Она по-прежнему не могла себя простить.
– Наверное, да. Энн сочла бы свои физические страдания искуплением вины. Да и в глазах общественности она была бы такой же мученицей, как и я.
– Но, Дэвис, тебе не кажется подозрительным то, что именно эта женщина очутилась в твоем доме?
– Случайность.
Марта явно сомневалась в случайном стечении обстоятельств, приведших Энн в дом Дэвиса.
– Не думаешь же ты, что она намеренно приплыла к моему дому, при этом изуродовав свое лицо и тело об острые камни? Энн была обезображена до неузнаваемости. Понадобилась не одна неделя, чтобы ее раны зарубцевались. Если бы ты увидела ее в тот день, окровавленную, без одежды… твое сердце облилось бы кровью.
– Дэвис, не думай, что я подозреваю Энн в злом умысле, но согласись, что все это выглядит странно и подозрительно.
– Ты рассуждаешь так же, как и Маркес.
– Не смей ставить меня на одну доску с этим типом!
– Прости, я не хотел тебя обидеть.
– Время истекло! – раздался за спиной Марты зычный голос Маркеса.
– Еще минутку! – взмолилась она.
– Так уж и быть. Даю минуту на то, чтобы ты навсегда попрощалась со своим ненаглядным приемышем. Потому что скоро он окажется на электрическом стуле.
Жестокость Маркеса всколыхнула в Дэвисе волну ненависти. Его глаза гневно сверкнули. Вот негодяй! Маркес мог говорить ему все, что угодно, пугать любыми наказаниями и пытками, но он не имел никакого права издеваться над пожилой женщиной. Марта заметила, как кулаки Дэвиса непроизвольно сжались. Желваки на скулах нервно задвигались, а на висках запульсировали синие жилки. Как ни странно, ее обрадовала метаморфоза, произошедшая с Дэвисом. Значит, он не отчаялся. Его чувства не умерли, как ей показалось всего несколько минут назад. Он ненавидит, следовательно, живет.
– Если тебе удастся навестить Энн, скажи ей… скажи, что я люблю ее. – Быстрый, взволнованный тон Дэвиса поразил Марту сильнее недавнего проявления ярости. – И скажи, что я ни в чем ее не виню. Я простил ее, хотя она и не нуждалась в моем прощении.
– Что? – Глаза Марты округлились. – Ты и в самом деле полюбил эту женщину?
– Да, всем сердцем.
– Но, Дэвис, она ведь…
– Энн самое доброе, нежное и бескорыстное создание на свете. Если бы она знала, в чей дом попала, то, несмотря на раны и боль, сбежала бы от меня. Лишь бы не увидеть в моих глазах осуждение и ненависть.
– А может быть, ты ошибаешься, Дэвис? Может быть, твоя ненаглядная и бескорыстная Энн прекрасно знала, в чьем доме оказалась? Возможно, она лишь изображала раболепную особу, готовую исполнить каждое твое желание.
– Зачем ей это могло понадобиться?
– Ты сам сказал, что она мучилась угрызениями совести. Вероятно, она решила таким образом выслужить прощение.
– Марта, ты сама не понимаешь, что говоришь. Энн вовсе не такая. Если бы ты знала ее лучше, то никогда не заподозрила бы ее в интригах.
Что ж, подумала Марта, значит, настал момент мне лучше узнать эту мисс Адамс.
В комнату вновь заглянул Маркес.
– Наговорились?
– Маркес, умоляю, будь справедливым к Дэвису, – попросила перед уходом Марта. – Я вовсе не прошу тебя выгораживать его, но ты ведь представитель закона… Забудь о былых обидах и мести. Будь беспристрастным, умоляю!
– Марта, мне жаль тебя, но Дэвис должен ответить по заслугам, – проглотив комок в горле, ответил Маркес.
Горе Марты задело его за живое и подействовало на него столь угнетающе, что он испытал непреодолимое желание закурить.
Скромного вида молодой человек в нерешительности остановился перед дверью больничной палаты, в которой находилась Энн Адамс. Врач сказал, что она все еще без сознания, но ее жизни ничто не угрожает. Выходит, он оказался прав. Энн и в самом деле угрожала опасность. А ведь Ванесса назвала его мнительным ипохондриком и паникером. Он чувствовал, что любимая женщина в беде. Жаль, что он долго тянул с обращением в полицию. Возможно, ему бы удалось уберечь Энн от этого маньяка Харта… Шериф Мерингтона заверял, будто полиция Касл-хилла действовала чрезвычайно оперативно, но Роберт в этом сомневался. Если бы полицейские действительно поспешили, то Энн бы сейчас не лежала без сознания в реанимации.
Кроме того, Роберту не понравился местный шериф. В отличие от Рассела шериф Маркес был далек от образа сочувствующего и справедливого борца с преступниками. Скорее он сам был похож на убийцу. Тяжелый взгляд из-под черных косматых бровей, извечная сигара в зубах да и весь его облик настораживали и внушали панический ужас. Когда Роберт впервые встретился с Маркесом, чтобы получить у него разрешение на посещение Энн, он почувствовал себя неразумным ребенком, которого за малейшую провинность готовы отстегать розгами. Маркес подавлял не только физически – он был чуть ли не на две головы выше Роберта, – но и психологически. Роберт тут же заметил, что перед Маркесом трепещут подчиненные. Начитавшийся книжек Стивена Кинга, Роберт вообразил, что попал в городок Безнадега, где бесчинствует свихнувшийся шериф.
Роберт до сих пор не мог поверить в свою удачу. Неужели ему и в самом деле позволено навестить Энн? Он слышал, как Маркес отказал в аналогичной просьбе пожилой женщине.
Наконец он решился и легонько толкнул дверь. Она подалась, и Роберт шагнул в реанимационное отделение. Он покачнулся, едва увидел безжизненное тело подруги. Ее лицо было бумажно-белого цвета, через тонкую кожу просвечивала сиреневая паутинка кровеносных сосудов. Глаза Энн были закрыты. От левой руки тянулась трубка капельницы. На стоявших в изголовье мониторах высвечивались показатели сердцебиения и активности головного мозга. Поскольку Роберт в этом ничего не смыслил, то не стал на них долго смотреть, а присел на край кровати Энн.
Он взял ее холодную руку и крепко сжал пальцы, словно надеясь таким образом привести Энн в чувство. Он много раз видел, как герои телесериалов разговаривают с любимыми, находящимися в коме, и всегда считал это глупостью. Как можно верить в то, что человек, будучи без сознания, может их слышать и понимать, о чем они говорят? Однако сейчас Роберт испытывал непреодолимую потребность высказаться. Он и так слишком долго молчал и скрывал свои истинные чувства от Энн. Возможно, сейчас, когда она не смотрит на него своими глубокими серыми глазами и на ее губах не играет ироничная полуулыбка, он наконец сможет поведать ей о своих чувствах.
