Чтобы дать выход охватившим ее чувствам, Патриция стала гладить Стива по спине и тут же ощутила шершавые ссадины и набухшие рубцы.
— О Боже, — прошептала она, — тебе больно?
— Забудь об этом! — В глазах Стива снова плясали веселые чертики. — Я никогда в жизни не чувствовал себя лучше!
— Не очень похоже на правду.
— Давай поговорим о тебе. Однажды я сказал, что ты хороша. Я был не прав. Ты великолепная! Ты… исключительная!
— Я не имела в виду ничего такого. Просто не хочу сделать тебе больно.
— Мне не больно, — прошептал он, — ведь тебе тоже не больно? — Стив накрыл ее тело своим.
— Нет. Это совсем не больно, это… — Смутившись, она замолчала.
— Я тебя понял. — Стив целовал ее, гладя бедра и опускаясь все ниже и ниже. — А так?
— Это… божественно, — выдохнула Патриция, чувствуя, как горячо откликнулось ее тело на мужские ласки. — Стив…
— Не беспокойся, дорогая, — прошептал он, — я все в том же положении, то есть умираю от желания.
Это были последние слова перед тем, как Стив наконец овладел ею.
— Слава Богу! — выдохнула Патриция. — В прошлый раз это было так прекрасно, что, я думала, умру, если не испытаю этого снова.
Слова были больше не нужны. Наслаждение мощно и властно подхватило Патрицию. Пик наслаждения приближался. Они достигли его одновременно.
Стив поцеловал Патрицию и изучающе посмотрел на нее.
— Ты как цветок, ты всегда была похожа на цветок, но сейчас ты похожа даже больше на бутон. На прекрасный полураспустившийся бутон, слегка таинственный, который обязательно превратится в великолепный цветок. Скажи «да», Патриция! Теперь у нас нет другого пути, чем тот, на который мы уже ступили.
Прошло две недели.
От синяка под глазом Стива осталась только легкая желтизна. Ссадины и царапины зажили. Патриция все две недели предавалась размышлениям о жизни и о том, какие сюрпризы она преподносит.
Два года назад она считала, что полюбила мужчину, которого, как ей казалось, хорошо знала. Она мечтала выйти за него замуж и родить ему детей. Не так давно она стала близка с человеком, с которым была знакома немногим более месяца и о котором знала не очень много. И тем не менее, когда Стив Эрбоу предложил ей стать его женой, она не смогла ему отказать…
Она не могла сопротивляться чувствам к нему, потому что Стив ошеломил ее. Воспоминания о близости с этим мужчиной постоянно вызывали у Патриции сладостный трепет.
— Стив, мы недостаточно хорошо знаем друг друга, чтобы стать мужем и женой.
— Чепуха, Патриция! Ты точно знаешь, какой я. Ты видела меня с наихудшей стороны, таким меня редко кто видел. Да и ты обращалась со мной так плохо, как никто другой, — заметил Стив с ехидной улыбкой.
Они сидели бок о бок на пляже. Всего несколько часов назад они занимались любовью. Солнце еще только вставало, но высоко в небе уже висели косматые облака, обещая ветреный, ненастный день. Стив предусмотрительно захватил свитера для себя и для Патриции.
Его свитер был велик Патриции, и она завернула очень длинные рукава, а нос спрятала в широкий ворот.
— А вот я знаю о тебе немного, — продолжал Стив.
— Ты никогда о себе не рассказываешь, — мягко упрекнула его Патриция. — Лиз сказала, что ты сложный и неуправляемый в отличие от Дэвида, который как открытая книга, его поведение всегда предсказуемо.
Стив улыбнулся.
— Что ты хочешь обо мне узнать?
— Если ты неуправляемый, то почему?
— Мною однажды пытались управлять, — немного подумав, сказал он. — Я пытался писать о войне. Мне казалось, что если бы люди узнали правду, то это сделало бы мир вокруг нас лучше. Потом я понял, что не лучше любого из нас, пишущей братии, кто пытался узнать правду и написать о ней. Так я оказался здесь.
— Ты собирался открывать ресторан?
— Нет, я собирался жить отшельником на природе, делать все своими руками и посвящая всего себя Джону. Потом я понял, что мне этого мало. Мне нужно более широкое поле деятельности. Вдруг обнаружив у себя талант к кулинарии, я решил открыть ресторан. По-моему, у меня неплохо получается.
— Могу поклясться, что иногда тебе невыносимо готовить для посетителей.
Стив обнял Патрицию за плечи.
— Еще одно подтверждение того, как хорошо ты меня знаешь.
— Как долго ты будешь дуться на весь мир, Стив?
— Я не знаю, — честно признался он. — Мне до сих пор было очень хорошо здесь, но, может быть, потом мы и переедем куда-нибудь еще.
— Стив, а чем ты занимаешься рано по утрам? Я вижу, что у тебя иногда горит свет.
— Только не говори мне, что и в этом мы похожи.
Патриция смутилась.
— Я… у меня иногда бессонница.
— Со мной случилось бы то же самое, окажись я на твоем месте. Но мы поженимся, и тебе будет больше не о чем беспокоиться. К тому же, — Стив мечтательно улыбнулся, — мы так заняты по ночам, что для сна остается совсем немного времени.
Патриция улыбнулась и покраснела.
— Отчего ты покраснела? — спросил Стив, нежно беря ее за руку.
— Возможно, оттого, что я чувствую себя немного глупо. Все труднее отказать тебе.
— Так это хорошо! — В глазах Стива плясали озорные огоньки.
— Ты до сих пор не ответил на мой вопрос, — вернулась к интересовавшей ее теме Патриция.
— Ах это… Утром я обычно пишу. Письма, иногда статьи. Вот и все.
— Ты молодец. Я горжусь тобой.
— Спасибо. — Стив крепко обнял ее и заглянул в бездонную глубину ее глаз. — Ты станешь моей женой, Патриция?
Она уже открыла рот, чтобы в очередной раз отказать ему, но что-то — она не могла точно определить, что именно, — помешало ей. Словно что-то из сознания Стива перетекло в ее сознание и мешало ей воспротивиться предложению.
— Да…
Патриция уже давно поняла, что не способна противостоять обаянию Стива Эрбоу. Она думала, что уже никогда не сможет полюбить, и — о чудо! — она полюбила Стива. И дело было даже не только в его обаянии — рядом с ним Патриция чувствовала себя в безопасности, и для нее, пережившей ужас преследования маньяка, это было очень важно.
Итак, мисс Патриция Хобс вышла замуж, практически ничего не зная о своем будущем муже, Стиве Эрбоу. Они зарегистрировали брак, не поставив в известность ни родителей Патриции, ни отца Стива. Впрочем, последний как раз сегодня собирался нанести им визит.
Стив пошевелился и открыл глаза.
— Почему, миссис Эрбоу, вы проснулись так рано? — Он обнял Патрицию, которая разглядывала его, положив голову на согнутую в локте руку. — О чем думаешь, жена?
