— А что же тогда было днем? — Его голос звучал бесстрастно, он ничем не выдал своих чувств.
У Моники не хватило смелости взглянуть ему в глаза.
— Я… — она нервно прокашлялась. — Это была ошибка.
— Ошибка?! Черт возьми, Моника, скажи мне это, глядя в глаза!
Она не могла. Она не могла рассказать ему, что привело ее к такому решению. Для нее было одинаково страшно ранить его или заставить почувствовать жалость.
Конечно, он считает ее непостоянной, подумала Моника. Чувствуя себя чрезвычайно жалкой и несчастной, она избегала его прикосновений и продолжала отводить глаза.
— Мне жаль, Зак.
Это извинение вывело Зака из себя.
— Ты сожалеешь?! — Разочарование, боль и рухнувшая надежда сделали его грубым и резким. Он прижал Монику спиной к стене. — Вот об этом?
И впился ей в рот поцелуем. Целовал он так жадно и грубо, что на ее губах выступила кровь. Вкус крови скорее, чем ее кулачки, молотившие по его плечам, привел его в чувство и образумил. Тяжело дыша, Зак оторвался от нее. И тут увидел в глазах Моники страх. Она боялась его!
— О Господи! Моника… — Он почувствовал отвращение к себе. — Милая, прости…
— Не надо, — сказала Моника. — Пожалуйста!
Зак молча развернулся и вышел.
Постепенно напряжение и неловкость ослабли. Если и не в отношениях между Моникой и Заком, то по крайней мере во всем, что касалось Ричарда Синклера. Следующая неделя прошла без происшествий. Бдительность ослабили. Ограничения уменьшили.
Николь с Чарли позволили выходить из дома, правда не дальше ангара, сарая или коттеджа Митча.
Зевс, папаша Чарли, привязался к Николь, которая баловала его печеньями и кусочками колбасы. Гордый и полный собственного достоинства пес не отходил от девочки.
Митч удивлялся, не понимая, что пес просто чувствует ранимость Николь и поэтому стал ее защитником.
Зак наблюдал, как маленькая девочка в окружении двух собак направилась из сарая в ангар. Он теперь чувствовал себя намного спокойнее, зная, что такая сильная, мощная собака охраняет Николь.
Зак отвернулся от окна. Роджер, вероятно, уже развлекает ребенка своими красочными и неправдоподобными историями о мишках коала, о страусах эму и кенгуру. Он будет рассказывать ей это до тех пор, пока она не устанет слушать. Этот весельчак очень привязался к Николь, что не удивительно, ведь Зак сам души не чаял в девочке.
Так же как и в ее матери…
Бросив хмурый взгляд на Монику, которая усердно трудилась за компьютером, Зак прошествовал к своему столу. Он сел и принялся шуршать бумагами, заставляя себя выглядеть таким же занятым и увлеченным. Но мысли Зака были очень далеки от работы. Та любовная сцена на кухне у Романовых не выходила у него из головы.
Уже в сотый раз Зак спрашивал себя: что могло случиться? Может, он что-то сделал не так?
Моника отвечала на его поцелуи и объятия. Отвечала горячо. Он ведь уже не зеленый юнец и может отличить разницу между настоящим, искренним чувством и притворством. Желание Моники в тот день полностью совпало с его желанием. Она дрожала от возбуждения так же, как и он. Они целовали друг друга, забыв обо всем на свете!
Но что, черт побери, она имела в виду, говоря, что все это было ошибкой? Несколько раз он пытался вернуть ту близость, но она снова и снова наносила удар по его гордости, говоря: «Пожалуйста, Зак, не надо. Единственное, чего я хочу, — чтобы ты забыл об этом».
Нет, она не была бессердечной, как это могло показаться. Он видел, что она страдает так же сильно, как и он: подурнела, похудела, стала как тень.
— Ты слишком много работаешь, — сердито сказал ей Зак.
Моника наклонилась, чтобы поднять с пола папку, которую Зак не заметил, когда проходил мимо.
— Совсем немного, если учесть, сколько я тебе должна.
— Что?! — Потеряв остатки терпения, Зак вскочил на ноги. — Черт побери, Моника!
— Прости, — тотчас же кротко произнесла она.
Но это «прости» только еще больше разъярило Зака.
— Хорошо, и ты тогда тоже прости меня, — прорычал он, — за тот вечер у твоей матери.
Ее лицо еще больше побледнело, нижняя губа задрожала…
— Все в полном порядке, — наконец сказала Моника и положила перед ним стопку бумаг. — Подпиши эти письма, пока ты здесь.
Ему хотелось обнять ее, хотелось поцеловать… Но больше всего на свете ему хотелось ее понять.
— Моника! — Зак смягчил свой тон. — Поговори со мной. Пожалуйста!
Он вышел из-за стола и удержал ее, когда она собралась вернуться на свое место.
Моника вздохнула, и вздох получился таким же дрожащим и неуверенным, как и ее голос, но она все же расправила плечи и сказала:
— Ты не забыл? Сегодня праздник Хэллоуин, и поэтому скоро нам нужно будет ехать в дом моей мамы.
— Конечно. — Зак плотно сжал губы, словно старался проглотить горечь, застрявшую у него в горле. Он снова покорился. И снова его гордость ущемлена. Зак нахмурился, стараясь не показывать этого. — Скажи мне одно: чего ты хочешь?
— Я хочу, чтобы мы снова были друзьями. — В ее глазах блеснули слезы. — Чтобы у нас были такие отношения, как раньше.
— И ты думаешь, это возможно?
— Нет. — Несколько слезинок скатилось по ее щекам, когда она покачала головой. — Вероятно, нет. Но, может быть, ради Ники…
— Да, — оборвал ее Зак. Уступая своему желанию прикоснуться к ней, Зак нежно смахнул слезы с ее лица. — Ради Ники…
— На этот раз хоть не льет как из ведра, — проговорила Карла Романова. Она со своим мужем Питом, большим и неуклюжим, как медведь, да еще с густой бородой, вышла на крыльцо, делая последние приготовления. Она водрузила огромный фонарь из тыквы с прорезанными в ней глазами, носом и ртом на обернутый простыней шест, когда по ступенькам крыльца стали подниматься Моника с Заком, за которыми следовала Николь.
— Как только станет совсем темно, внутри тыквы зажжется свечка. — Пит подмигнул девочке. — Тогда чудище действительно будет жутким.
Ники улыбнулась в ответ этому доброму великану. С его стороны потребовалось совсем небольшое усилие, чтобы расположить к себе ребенка. Склонный к веселью и шуткам, Пит Романов казался никогда не унывающим человеком. Наблюдая за тем, как доверчиво Ники вложила свою ладошку в огромную лапу нового дедушки, Моника подумала, что, может быть, переезд в этот дом не так сильно травмирует ее маленькую девочку.
Она больше не могла оставаться в Виндемиере. Зак прав, они не смогут вернуть свои прошлые отношения.
— Ада прислала тыквенный пирог, мам. — Она прошла мимо матери в дом.
— У тебя испортились отношения с Заком? — спросила Карла, входя следом за ней.
