Бригитта посмотрела на Вульфа, который улегся рядом с норманном.
— Надеюсь, ты не ждешь, что я останусь и буду за ним ухаживать? Я должна бежать!
Бригитта встала. Но собака не двигалась.
— Я ухожу. Если я останусь, этот человек сделает меня своей рабыней. Ты этого хочешь? Ты хочешь, чтобы я страдала под его властью?
Зверь так и не встал, Бригитта потеряла терпение и закричала:
— Я говорю тебе, ему не нужна наша помощь! Немедленно иди за мной!
И она пошла прочь от костра, оглядываясь, идет ли за ней Вульф. Но он сел еще ближе к норманну и положил большую голову ему на бок.
— Иди ты к черту! Ну и оставайся с ним! — закричала Бригитта. — Но если ты думаешь, что он станет относиться к тебе лучше, чем я, глубоко ошибаешься! Тебя ждут пинки за все твои усилия. Такой это человек.
И Бригитта решила больше не оборачиваться. Но не успела она дойти до коня, как Вульф вдруг завыл. Это был такой душераздирающий вой, которого она никогда не слышала. Этот вой эхом разнесся по лесу. Она вернулась и увидела, что Вульф пытается перевернуть Роуланда, тыкаясь носом в его тело.
— Оставь его, Вульф, — прошипела она, опасаясь, что Роуланд очнется прежде, чем она убежит.
Она стала оттаскивать собаку и увидела тонкий ручеек крови из-под тела. Роуланд серьезно ранен. С большим усилием она перевернула его и увидела, что он лежит на своем мече и острие ранит его.
— Ему предстояло умереть от собственного оружия, — холодно бросила Бригитта.
Она не видела, серьезна ли рана, но крови на земле было много, и его туника пропиталась кровью.
Она повернулась к Вульфу, который выжидательно смотрел на нее и упрямо заявила:
— Я не обязана спасать его после того, что он со мной сделал. И не смотри на меня таким укоряющим взглядом. Если я стану переворачивать его, он очнется. И тогда мне не убежать.
Бригитта посмотрела на рыцаря, он был без сознания. Плечи ее опустились:
— Слушай, Вульф, я становлюсь похожей на него — жестокосердной и холодной. Нет, я не могу бросить умирающего человека, даже такого, как этот.
— Рад слышать. — Бригитта онемела, а Роуланд открыл глаза. — Ты давно пришел в себя? — запинаясь, спросила она.
— С той минуты, как ты стала грубо ворочать меня. Голова болит ужасающе.
— Взгляни вон туда, норманн. Из тебя льется кровь, как из недорезанного поросенка.
Роуланд почти сел, но снова обмяк, опершись на руку, а другой коснулся головы.
— Бог ты мой! Затылок просто раскалывается!
Он метнул на нее злой взгляд.
— Твоя работа!
— Если тебе действительно очень больно, я была бы не против. Но ударил тот, который подкрался к тебе сзади.
— Я бы скорее поверил, что это ты, — проворчал он недоверчиво.
— Тогда посмотри вокруг. Два тела готовы для похорон.
Роуланд, ошеломленный увиденным, поглядел на Вульфа, устроившегося рядом с ним.
— Похоже, я недооценил тебя, девушка.
— Надеюсь, в следующий раз подумаешь, прежде чем нападать на меня, — предупредила Бригитта. — Если бы я знала, на что способен Вульф, его зубы ты бы почувствовал на себе раньше, чем саксонцы.
— Саксонцы?
— Да, те двое, что плыли с нами по реке.
Роуланд нахмурился.
— Наверняка воры. А для чего бы еще им гнаться за нами?
— Да-а, воры, — горько протянула она. — А украсть они хотели меня.
— Черт побери! — зарычал Роуланд. — Так я и знал! Сколько еще свалится на меня бед из-за твоего личика. Ты что, завлекала их на барже?
— Как ты смеешь! Я никого не завлекала! И вообще мне совсем не надо, чтобы хоть кто-то меня хотел! То, что ты сделал со мной, было отвратительно! Я так и знала!
— Хватит.
— Нет, не хватит! — взорвалась Бригитта. Она хотела нанести удар больнее. — Ты называешь себя моим хозяином, но даже не смог защитить от обычных разбойников, что обязан делать любой хозяин. Так что у тебя больше нет прав на мои услуги.
— Тебе что-нибудь сделали? — требовательно спросил Роуланд.
— Ну… Нет. Но это не твоя заслуга.
— Если ты не пострадала, в таком случае я не хочу ничего слышать о правах и обязанностях. И потом — я же сделал попытку тебя защитить! И в конце концов, я ранен.
Бригитта почувствовала угрызения совести из-за того, что дразнит его, когда он мучается от боли.
— Мне кажется, я что-то слышал насчет того, что ты перевяжешь мне рану, — напомнил он ей.
— Я это сделаю. Но только после того, как ты поймешь одно — я не обязана это делать потому, что ты называешь себя моим хозяином.
— Тогда сделай это как христианка, — произнес он устало, в изнеможении закрыв глаза. — Но сделай.
Бригитта направилась к его лошади, чтобы поискать в мешках, чем перевязать. Но Роуланд остановил ее, когда она развязывала один из них.
— Ты ничего там не найдешь.
Она посмотрела на него.
— Любая старая рубаха подойдет.
— Нет, ее не хватит. Поищи что-нибудь у себя.
— У меня? — возмутилась она, вернувшись и встав над ним. ― У меня не так много вещей, чтобы их тратить на тебя. Уж лучше какое-нибудь одеяло.
— Оно нам понадобится. Чем дальше на север, тем холоднее, — вяло ответил Роуланд.
Бригитта раздраженно схватила свой узел с вещами, вынула что-то старенькое, желтого цвета и успокоила себя тем, что для севера это недостаточно теплая вещь.
Бригитта вернулась к Роуланду и увидела, что он расстегнул ремень и пытается снять с себя рубашку. Она понаблюдала за его усилиями, а потом помогла ему снять ее через голову. Он был бледен, слаб, но очень внимательно следил за тем, как она осторожно промывает рану и туго перевязывает ее. Закончив, помогла надеть ему чистую одежду, накрыла одеялом и занялась костром.
— Ты постираешь мою испачканную кровью рубашку, мамзель? — спросил Роуланд.
На этот раз он просил, а не требовал, и она спокойно кивнула.
Взяв ее, она пошла к реке, потом повесила сушиться на ветке дерева. Склонилась над Роуландом, посмотрела — не спит ли он.
― Шишка на голове очень болит? — прошептала она.
— Да, — он поморщился. — Чем он меня стукнул?
— Топором, — ответила она. — Но тебе повезло — лезвие соскочило.
— Хм… — промычал он. — Такое ощущение, что оно сидит у меня в голове.
«Для меня было бы лучше, если бы так и было», — подумала Бригитта, смущенная собственной жестокостью.
Запах жареного мяса разбудил Бригитту. Окинув быстрым взглядом стоянку, она увидела, что трупов саксонцев нет, Роуланд сидит перед костром, Вульф — рядом.
— Ты слишком много сделал для раненного столь серьезно, — съязвила она.
