— Это невыносимо, — пробормотал Мэтью. — Я…
Он прижал Элис к себе, готовый к сопротивлению. Но она только глубоко вздохнула, когда его лицо приблизилось. Поцелуй, долгожданный, как ливень в душный день, был долгим и сладостным. И его хватило для того, чтобы желание вспыхнуло с новой силой.
Мэтью коснулся ладонью груди Элис, чувствуя, как твердеют соски, и припал к ним губами, едва касаясь кончиком языка, словно пробуя на вкус. Нетерпеливо лаская ее стройное тело, он жалел лишь об одном — что у него всего две руки. Ощущая под пальцами бархатистую кожу, вдыхая запах волос, он терял голову от желания и уже не мог больше сдерживаться.
Элис полностью расслабилась: любовь, как всегда, оказалась лучшим из лекарств. Поцелуи Мэтью несли в себе столько жара и опаляли губы, но что могло быть более сладостным? Она вытянулась на спине, запрокинув руки за голову, и развела бедра.
— Я хочу тебя…
Когда Мэтью проник в ее сокровенную глубину, Элис застонала. Она так долго ждала этого мгновения, что сейчас наслаждалась каждой клеточкой тела. Свет в ее глазах померк и снова вспыхнул, расцвел ярчайшим белым цветком. Не размыкая объятий, они лежали, приникнув друг к другу, объединенные и связанные общим наслаждением.
— Ты согрелась? — прошептал Мэтью, касаясь губами рыжих завитков волос.
— Да, милый. — Элис улыбнулась.
— Тебе хорошо?
— Да, очень.
— Скажи это еще раз.
— Мне очень хорошо…
И это было правдой. Как бы ни сложилась жизнь потом, ради этих секунд восторга, пронзающих душу, можно было выдержать многое. И дело не только в физическом удовлетворении: у Элис были и более искусные в науке страсти мужчины. Но сердце замирало лишь с Мэтью, и это, наверное, судьба, уйти от которой невозможно.
Так стоит ли самой возводить стену между ним и собой, если сейчас есть шанс признаться в затаенной любви? Она приподнялась, опираясь на локоть, и внимательно всмотрелась в спокойное, слегка осунувшееся лицо любимого.
— Я… — Она уже почти готова была сказать самые важные слова, но что-то помешало.
— Что? — Мэтью словно подбадривал ее, как будто знал, что таится за этим замешательством.
— Я хочу пить, — закончила Элис.
Мэтью разочаровано вздохнул и встал.
— Сейчас принесу воды.
Она проводила его печальным взглядом: мгновение откровенности было безвозвратно утеряно. И прежний страх возвращался: оказалось, избавиться от него гораздо трудней. Элис решила, что обдумает все утром, когда выспится и отдохнет. В этом-то и состояла ее слабость: она старалась все трудные решения отложить на потом, не думая, что может опоздать и кто-то сделает выбор за нее.
Когда Мэтью вернулся, она уже спала, сложив ладони под щекой, как спят дети. Он присел на край дивана, все еще сжимая в руке стакан с водой. То, что произошло между ними, было ли это победой или поражением, сблизило их или отдалило? Губы Элис едва заметно шевелились, будто она пыталась что-то сказать, дыхание было едва слышным, тени от длинных ресниц падали на бледно-розовые щеки.
Она так прелестна и беззащитна! Мэтью покачал головой: это ощущение обманчиво, под хрупкой оболочкой скрывается несгибаемая воля современной амазонки, готовой пройти через все преграды, лишь бы достигнуть цели. Но неужели для Элис карьера важнее семьи, ребенка, счастливой и спокойной жизни? Если это так, то нет никакой надежды…
Мэтью осторожно прикоснулся ладонью к ее животу и замер. Он до сих пор не мог поверить, что там, под тонкой кожей, зреет, как плод, его ребенок. Но в одном он был точно уверен: он не позволит Элис совершить ошибку, чего бы это ему ни стоило.
Элис проснулась и какое-то время не могла понять, где находится. В полумраке комнаты она различала кресло, большой стол в углу. В камине полыхал огонь, но нельзя было определить, который час: за окном висела мутная пелена.
— Мэтью? — позвала она и, не дождавшись ответа, встала.
Надев свитер, чтобы не растерять остатки тепла, она настороженно прислушалась: откуда-то доносился приглушенный голос, звон стекла и плеск воды. Пройдя по узкому коридору, Элис оказалась на кухне и остановилась на пороге.
Мэтью, в хозяйском кружевном переднике поверх свитера, заваривал чай и что-то негромко напевал. Похоже, его нисколько не волновало то, что они застряли в этом доме, что никто не знает, где их искать.
— Доброе утро! — Он приветственно помахал рукой. — Как спалось?
Элис только пожала плечами: как всегда по утрам она пребывала не в лучшем расположении духа.
— И чему ты так радуешься? — раздраженно спросила она, усаживаясь на низкий стул у окна, занавешенного ярко-красной тканью.
— Если я буду страдать, от этого ничего не изменится. — Мэтью поставил на стол чашки, блюдце с крекерами и баночку сливового джема. — Метель еще не закончилась, представляешь? Не припомню такой непогоды в Англии, наверное, на небе кто-то перепутал ее с Северным полюсом.
— Ты выходил наружу?
Мэтью усмехнулся и развел руками.
— Не хочу тебя огорчать, но нас замело. Дверь не открывается.
— Как? — недоверчиво воскликнула Элис. — Но мы же не будем сидеть здесь вечно? Надо что-то делать…
— Пока не распогодится, это бессмысленно. Мы все равно не сможем найти машину.
Он разлил по чашкам ароматный чай, достал из настенного шкафчика сахарницу и пару ложечек. Все его движения, медленные и уверенные, почему-то не действовали на Элис успокаивающе. Осознание собственной беспомощности злило и причиняло почти ощутимую физическую боль.
— Можно выбраться в разбитое окно, — пытаясь сдерживаться, сказала она. — Ты забыл, что мне срочно надо попасть в Рэдсток? И я не собираюсь устраивать зимние каникулы!
— Давай сначала позавтракаем, — миролюбиво предложил Мэтью.
Элис ожесточенно принялась размешивать сахар. От вчерашней разнеженности не осталось и следа. Как она могла всерьез подумать о том, что в их долгих и запутанных отношениях наконец-то возникли изменения — к лучшему, как она надеялась.
— Где мои сапоги? — Допив чай, она решительно встала и направилась в прихожую. — Если ты ни на что не способен, я сама разыщу машину.
— Хорошо, но ведь она не заводится, — напомнил Мэтью.
Элис растерянно оглянулась на него: об этом она забыла. Но отступать все равно не хотелось.
— Значит, я попытаюсь добраться до какого-нибудь городка.
— А ты представляешь, где мы находимся? Что, если тебе придется идти несколько десятков километров? Ты к этому готова?
Она сердито топнула ногой.
— Но ведь можно что-то придумать…
