— Но у тебя должна быть причина, по которой ты снова здесь, так ведь?
— Судя по тому, что я только что видел, — усмехнулся Байрон, — причина не играет никакой роли.
— Тогда, наверное, ты должен повернуться и уйти, — холодно предложила Даниэлла. Господи, как это мучительно! Ее нервы были натянуты до предела, кровь стучала в висках. Один лишь взгляд на него пробудил в ней все чувства. Ничто никогда не предвещало, что она так мучительно будет любить мужчину, который, увы, ей никогда не будет принадлежать.
Неужели он пришел с единственным намерением попытать счастья вновь? Неужели он подумал, что, проанализировав в течение недели свое отношение, она пришла к выводу, что жить без него не может?
Она слегка прикрыла глаза и тут же, к своему удивлению, почувствовала тяжесть его рук на своих плечах.
— Сколько это уже продолжается? — спросил Байрон.
— Что продолжается? Ты ведь уже знаешь о Тони.
— Ты мне не говорила, что спишь с ним, — прохрипел он, впиваясь в нее безжалостным пронзительным взглядом, который она не в силах была вынести.
— Ты так это понял? — Даниэлла с трудом сглотнула, но его взгляд все-таки выдержала.
— Все говорит само за себя. Ты будешь это отрицать?
Даниэлла покачала головой.
— Ты мне все равно не поверишь.
— Это правда, не поверю, — прорычал он, все еще сжимая ее плечи.
Его близость несла ей погибель. Она хотела прижаться к нему, чтобы почувствовать тепло и силу его тела. Она хотела, чтобы он целовал ее, чтобы их сердца стали биться в унисон и кровь быстрее побежала по жилам. Она хотела, чтобы они стали одним целым. Но это был запретный плод — как то яблоко из эдемского сада. Один кусочек этого яблока — и ее жизнь может измениться навсегда.
«Пожалуйста, уходи. Пожалуйста, оставь меня в покое. Не мучай меня больше, пожалуйста» — такие импульсы посылал ее мозг Байрону.
Но Байрон никак на это не реагировал. Даниэлла подумала, что даже если бы он слышал, то вряд ли обратил на это внимание.
Неожиданно одной рукой он взял ее за голову, другую положил ей на талию и, прежде чем она поняла, что же все-таки случилось, впился губами в ее губы.
Это было то, чего она так желала и так боялась. Страсть все более разжигала ее, но она была еще в силах сопротивляться. Этого нельзя допустить! Это просто безумие, и этому не может быть места в ее жизни! Даниэлла уперлась руками в грудь Байрона и оттолкнула его от себя со всей силой, на какую только была способна, но он оказался гораздо сильнее.
Она все еще чувствовала биение его сердца, ощущала жар его крепкого тела, его желание. Желание!
Как тяжело было устоять, когда его губы бродили по ее губам, все сильнее впиваясь в ее рот!
— Скажи мне, — едва слышно прохрипел Байрон, — как я тебе по сравнению с твоим возлюбленным? Он волнует тебя так же, как я?
Ее сердце забилось так, словно в груди стучали молотки. В ушах у Даниэллы шумело, и пульс бешено колотился. «Убирайся от меня. Уходи прочь отсюда!» Эти слова звучали сейчас у нее в голове, но произнести их она не смогла.
Все ее попытки вырваться были напрасны. Руки Байрона сжались, и он продолжал настаивать на своем, слегка повысив свой рычащий голос:
— Ты не ответила на мой вопрос, Даниэлла!
Даниэлла, не Элли! Как сильно он на нее сейчас злится! Она собрала все оставшиеся силы, чтобы до конца противостоять Байрону.
— Ну как, ночь принесла много удовольствий? — язвительно поддел ее Байрон.
В его глазах Даниэлла читала и гнев, и крушение всех надежд. Ее молчание было многозначительным, и Байрон почувствовал себя униженным.
— Хочешь сказать, что я недостаточно хорош для тебя? Отлично, дорогая моя бывшая женушка. Но послушай теперь, что я тебе скажу. Ни на секунду тебе не удалось меня одурачить. Я знаю, что ты до смерти хотела ответить на мой поцелуй, но сдержалась — лишь одному Богу известно, как тебе это удалось. — Он презрительно скривил губы. — А теперь, увидев твоего возлюбленного, я не верю, что ты больше думаешь о нем, чем обо мне. Он — совершенно не твой тип мужчины. Так же, как и Джон!
Даниэлла подняла голову и долго смотрела на него с холодным презрением.
— Ты думаешь, что монополизировал все мои чувства и эмоции? Будь реалистом, Байрон Мередит. Я изгнала тебя из своей памяти много лет назад.
Его темные брови изогнулись.
— Ты думаешь, я в это поверю после всего, что было недавно между нами?
— Физическое влечение не в счет, — заметила Даниэлла. — Я не отрицаю, ты — привлекательный мужчина. Но мы с тобой обсуждаем совсем не это. В последний раз я продиктую тебе по буквам то, о чем уже устала твердить: У-Х-О-Д-И! Д-Е-Р-Ж-И-С-Ь О-Т М-Е-Н-Я П-О-Д-А-Л-Ь-Ш-Е! Я Н-Е Х-О-Ч-У, Ч-Т-О-Б-Ы Т-Ы Б-Ы-Л Ч-А-С-Т-Ь-Ю М-О-Е-Й Ж-И-З-Н-И. — Она произнесла это так тихо и спокойно, что ее саму очень удивило — ведь внутри у нее все бурлило и кипело, как будто извергался вулкан.
— Все не так просто.
Даниэлла подозрительно на него взглянула.
— «ДБС» — в беде, в большой беде. На компании лежит вся ответственность за проблемы с галереей.
— Но строители, шотландцы, разве они?..
— Они отошли от дел! — сухо отрезал Байрон. — Экстренное заседание совета назначено на 10:30. Вот почему я здесь. Так что, пожалуйста, собирайся и поедем.
— Но ты не состоишь в совете, — запротестовала Даниэлла. И почему это Род сам обо всем ей не сообщил?
— Род посчитал, что при данных обстоятельствах я должен присутствовать на заседании. Мое доброе имя нуждается в защите.
— И он поручил тебе все это сообщить? — с насмешкой спросила Даниэлла.
— Только потому, что я сам это предложил. — Байрон объяснил свой приезд просто здравым смыслом, но Даниэлла знала, что все было намного сложнее. Он использовал это как предлог, чтобы снова ее увидеть. Он совсем и не рассчитывал на то, что обнаружит у нее другого мужчину.
Байрон не хотел верить, что в жизни Даниэллы есть кто-то другой. Она так много времени проводила в одиночестве! И Байрон решил, что уже не может быть никого, что она все придумала, только чтобы не подпускать его к себе. Даже когда Даниэлла сказала, что ее друг работает за границей, и назвала его имя и фамилию, все равно было трудно поверить в его существование.
Однако, когда он столкнулся с ним лицом к лицу у ее дома, да еще рано утром, стало ясно, что этот тип провел ночь в ее постели — то есть сделал то, что она не позволила ему, Байрону. Он чувствовал себя так, словно ему влепили сильнейшую пощечину.
А еще он заметил поцелуй, которым они обменялись, нежные слова, которые произносили, и непринужденность их отношений. Эта сцена просто врезалась в его память. Надежда на примирение с Даниэллой в эту секунду почти умерла. Но Байрон знал, что должен еще раз попытаться, что он не может сдаться!
