Ответ пришел так быстро, так естественно, что Баку пришлось сжать челюсти, чтобы удержаться и не сказать это вслух. Последние три года не были обычными, но в сравнении с адом предшествующих двух лет они казались самыми лучшими.
— Мои лучшие годы — это следующие пятьдесят или около того лет впереди.
Карли улыбнулась:
— Мои — тоже.
На окраине города Бак повернул направо. Дорога вела мимо полицейского участка за город, к мосту старого Йорка, ранчо Маклейна и к его хижине.
Она также вела и к озеру. Самое важное место в целом округе для него и Лоры.
Стараясь, чтобы голос не дрогнул, Бак произнес:
— Мы поедем к озеру, а потом…
— Нет.
Ее голос прозвучал холодно, твердо, совсем как у Лоры в гневе. Когда он взглянул на Карли, она и выглядела так же. Замороженная. Несгибаемая.
И испуганная.
Чем? Хотел бы он знать, кладя ногу на акселератор и останавливая машину на обочине. Воспоминанием?
Или им?
Свернув в парк, Бак посмотрел на Карли, ища ответ в ее лице. Наконец он спросил:
— Почему нет?
— Я не хочу ехать к озеру.
— Лора всегда любила бывать там.
Карли взглянула на него:
— Но я не Лора, — сказала она горячо, потом ее голос смягчился и погрустнел. — По крайней мере, не та Лора.
Бак подозревал, почему она уклоняется, подозревал, почему она не хочет ехать туда, в это место, с ним. Повернувшись к ней так, чтобы увидеть ее лицо, он сказал низким напряженным голосом:
— Я не трону тебя, Карли. Клянусь, я близко не подойду к тебе.
Карли не смотрела на него, казалось, даже не слышала его.
— Я не хочу ехать к озеру.
— Но это же одна из вещей, которые ты помнишь!
— Это одна из вещей, которую я знаю, — поправила она. — Но я не поеду. Не сейчас.
Отвернувшись, она уставилась в окно, глядя на деревья и ржавую изгородь из колючей проволоки, но не видя ничего. Она не боялась, что шериф снова начнет приставать к ней, она хорошо помнила его раскаяние и сожаление, но не хотела ехать на озеро. Она не могла даже объяснить, почему, но чувствовала, что озеро — это не то место, где ей хотелось бы быть.
— Тогда, может быть, ты поедешь ко мне домой? — спросил Бак спокойно. — Мы можем позавтракать и… поговорить.
В его хижину. Где он однажды взял Лору. Где она чувствовала себя вчера днем так по-домашнему уютно, до тех пор, пока не пришел он. Где он сграбастал ее, поцеловал и напугал.
Ее разум говорил: «Нет, вернись обратно в город». Но инстинкт убеждал ее, что она будет в безопасности в его доме. Бак Логан был человек слова — Карли верила в это. Он не обидит ее.
Не дождавшись ответа, он передвинул рукоятку передач, вывернул машину обратно на дорогу и, взяв первый поворот налево, поехал по улице к своему дому. Ей нравился его дом: нравилось, как он гармонировал с местом, где поставлен, нравилось, что бревна, из которых он был сложен, потемнели от непогоды, нравилось чувствовать себя там уютно, чувствовать, что тебя там любят и заботятся о тебе.
— Давно вы живете здесь? — спросила Карли, когда они поднимались по ступеням.
Бак взглянул на нее, разыскивая ключ от двери в связке:
— С тех пор, как мама продала ранчо. Около десяти лет.
Он говорил ей это вчера вечером.
— Сколько вам было лет?
— Двадцать шесть.
— Работа в полиции и страстное желание иметь свой собственный дом.
— Работа в полиции и бабушка, которая не могла больше жить одна, но еще не хотела переезжать в дом престарелых. — Бак открыл дверь, потом отступил назад, пропуская ее вперед.
Итак, бывший спортсмен, футбольная звезда, бравый полицейский переехал сюда, чтобы заботиться о своей бабушке. В этом было что-то неправдоподобно трогательное.
— Вы не хотели оставлять семейное ранчо?
— Я не мог там работать, — Бак проследовал за ней в гостиную, бросил ключи на кофейный столик и сел в кресло. — Эта работа не требует физических усилий: случайная погоня или драка — это нечто из ряда вон выходящее. Работа на ранчо — физическая, трудная. Обычно я забывал про свое колено, но иногда приходилось беречь его. Я не мог работать на ранчо так, как мой отец.
Бак замолчал, его взгляд остановился на стоящей на полке фотографии старой леди.
— Моя бабушка. Я был ближе к ней, чем к своим родителям. Через два года после того, как мы переехали сюда, она упала, сломала бедро и… — Чувствуя себя неловко, Бак пожал плечами. — Я не мог уже ухаживать за ней. Я уже стал шерифом, но не мог найти никого, кто бы оставался с ней целый день. Но это был ее выбор. Я не принуждал ее. Она сама решила, что пора.
— Бабушка и дедушка — это то, о чем я тоскую больше всего. Я знаю, что они должны быть у меня, но… — Карли увидела, как Бак посмотрел на нее, и не закончила. Она хотела все вновь объяснить ему, хотела достать семейную фотографию из своего бумажника и снова показать ему, заставить его поверить, что ребенок на фото — это она сама, и что люди, держащие ребенка, — это ее родители. Но ей никогда не убедить его. А в последние несколько дней она не была уверена, что сможет убедить хотя бы себя.
— Не возражаешь против сандвичей на ланч? — спросил Бак, поднимаясь с кресла.
Карли неохотно последовала за ним на кухню.
— Это здорово. — Она оперлась локтем на стойку и наблюдала, как Бак вынимает продукты из холодильника. Ей нравилось наблюдать за ним, особенно когда он был в этих плотных джинсах и футболке с эмблемой университета в штате Небраска, которая сидела на нем так же хорошо, как джинсы. Сейчас он не выглядел офицером, блюстителем закона. Нет, он воспринимался просто как привлекательный мужчина. Очень привлекательный мужчина. Он был в связи с Лорой, которой могла быть и она; он ненавидел, беспощадно ненавидел, как она поняла за несколько мгновений вчера, женщину, которой Карли не хотела быть.
Отвернувшись от него, Карли увидела автоответчик на столике рядом с телефоном.
— Тут сообщение, — заметила она, увидев красную лампочку мигающей.
— Ты не нажмешь кнопку?
Карли нажала, и приятный, материнский голос Морин Фелпс наполнил комнату:
«Бак, это Морин. Хэзел сказала мне, что Лора… — Пауза. — Я имею в виду Карли. Я еще не могу привыкнуть называть ее так. Во всяком случае, Хэзел сказала, что она уехала утром из гостиницы с тобой. Я надеюсь, что смогу увидеть вас обоих сегодня у себя к обеду. Позвони мне, дорогой, ладно?»
Автоответчик дал сигнал отбоя. Не поднимая глаз, Карли знала, что Бак смотрит на нее. Он предоставил решение ей. Если она хочет пойти, он пойдет с ней. Если она не хочет, он не будет заставлять ее.
Карли не возражала бы побывать вновь в этом чудовищно безобразном доме. Она не возражала бы разделить трапезу с теткой Лоры. Она бы не испугалась, если бы Морин обняла ее. Она боялась Трины.
