— Не, я в полицию хочу, армией сыт по горло.
— Так это полиция, особое подразделение.
— Хорошо, — улыбаюсь бывшему начальнику, хороший старикан. — Я схожу.
В город, где живет Катя, я приезжаю уже вечером. Но дома ее нет, наверное, уехала к родителям. У меня сохранился номер ее сестры, решаю позвонить ей, чтобы спросить.
Сижу на лавке у Катиного подъезда, в надежде, что сейчас выясню все. Слушаю длинные гудки в телефоне, радуясь, что хоть ее сестра не закинула мой номер в черный список.
— Нету Кати, — грустно отвечает Ольга, у меня сердце в пятки ухает от ее слов и голоса.
— В… смысле?
— Уехала полтора месяца назад в командировку. Квартиру продала, вещи свои все привезла к родителям. На полгода уехала. А может и дольше. Мамка воет, сил нет ее слушать, причитает, что больше не увидит свою кровиночку. У меня молоко даже пропало от переживаний…
Слушаю всхлипы в телефоне и мне тоже хочется реветь. Потому что понимаю, в какую командировку уехала ее сестра. Оттуда можно и не вернуться. Как повезет.
Я успокаиваю девушку, как могу, обещаю разобраться завтра, куда уехала и можно ли ее вернуть, или хотя бы дозвонюсь как-то до нее. А пока мне нужно найти гостиницу, чтобы переночевать.
Что же ты творишь, моя стрекоза…
Глава 34
Катя
Полтора месяца я в командировке, и два, когда в последний раз виделась с Денисом. По моим подсчетам он вчера дослужил контракт и, наверное, уже отсыпается дома, треская любимые мамины пирожки с капустой. А мне и здесь неплохо. Подумываю остаться еще на полгода, может и еще на год. Пока не забуду этого смазливого негодяя.
Здесь спокойно, хотя поначалу пугали редкие далекие выстрелы, но я быстро привыкла. И к дежурствам по ночам привыкла, и к прочим необычным вещам. Например, к марш-броскам на десять километров без полной амуниции. Мне понравилось бегать, загружая мышцы и разгружая мысли.
Моя работа в тренировочном лагере состояла в том, что я должна научить курсантов сосредотачиваться, концентрировать внимание и быстро принимать решение. Как психолог, я видела, как некоторым все это давалось трудно, некоторым легко, совершенно без напряжения. Таким служащим я давала более сложные задачи. Был даже один уникум, которые щелкал мои задания как орехи, требуя загрузить его еще больше.
— Юра, ты уже все решил, я эти задания рассчитывала растянуть на полгода, вообще-то, — смеюсь, смотря в серые глаза симпатичного, но очень худого парня. — Ты лучше сходи в столовую и съешь второй завтрак. Или даже третий, тебе не помешает, а то свалишься под грузом амуниции на марш-броске.
— Я худой, но очень сильный, смотрите Екатерина, какие у меня бицепсы!
Он закатывает рукав футболки, и я чуть не прыскаю со смеху, видя предплечье, почти лишенное нужных мышц. Сразу вспоминаются шикарные бицепсы Самойлова, которые я любила проверять на силу. Ладно хоть удалось сдержаться, а то бы обидела парня.
— Кузнечик, харе подкатывать к психологу, — бурдит старлей, оттесняя курсанта в сторону и опираясь на мой стол волосатой рукой.
Я сразу напрягаюсь. Этого человека я боюсь, он мне даже противен, от его запаха меня мутит. Из-за него я не расстаюсь с ножом, даже когда сплю. Вроде никаких дурных действий с его стороны не было, но интуиция моя просто вопила — осторожно! Перед тобой абьюзер, готовый подчинить и унизить.
Я смотрю прямо в глаза, знаю, стоит мне спасовать, опустить перед ним голову, то сразу стану жертвой этого человека. поэтому расправляю плечи, сверлю его взглядом, прищурившись. Даю понять, что меня не сломить.
— Вы что-то хотели, Марат Казимирович?
— Придешь ко мне сегодня вечером, — шепчет заговорщицки, а мне хочется под стол залезть.
— Куда это к вам и с какой целью?
— Че дурочку строишь? Где меня найти — знаешь, и цель тоже сообрази сама.
— Извините, в общении с вами не нуждаюсь, — отрезаю сразу и берусь за бумаги на своем столе, чтобы закрыть их в сейф и уйти на обед.
— Ты че то попутала, я тебе не этот дрищ, — начинает злиться старший лейтенант. Я мысленно закатываю глаза, уезжая в командировку совсем не подумала, что придется иметь дело с такими.
— Казиев, тебе сказано было — в общении не нуждаются. Почему не на своем служебном месте в рабочее время?
Облегченно вздыхаю, помощь пришла, откуда не ждали.
— Так обедать ходил, товарищ капитан.
— Сам пообедал, а девушку задерживаешь, а у нее ведь тоже на обед отведен всего час. Еще раз увижу, что докучаешь служащим, приму меры, — строгим голосом отчитывает старлея капитан Анисимов. Душа радуется.
Тороплюсь в столовую, там подруга заждалась уже, всегда вместе обедаем, да и живем и в свободное время тоже держимся вместе, иначе здесь в одиночку не выжить, будто овечка в стае голодных волков. У некоторых вон слюни уже по подбородку стекают.
— Чего опаздываешь? — выговаривает Валя, подвигая мне поднос с едой. — Остыло все, наверное.
— Ладно, значит буду есть остывшее, — беру ложку, окунаю ее в суп.
Снова щи из кислой капусты. Сразу вспоминается вкуснейший борщ моей мамы. Настроение совсем падает, мама так рыдала, провожая меня в дальний путь. Хочется плакать, почему-то.
— Ну чего ты раскисла? По дому соскучилась? — подруга так резво работает ложкой, что хочется ей и свою тарелку с кислятиной отдать, чтобы не тащить полную на стойку.
— Я ж не маленькая, по дому скучать. Казиев.
— А, понятно. Старлей в наступление перешел? — Валюша смеется, она предупреждала меня, что так будет.
— Да. Вот как работать теперь? — я изучала такой тип мужчин, знаю, что теперь не отцепится, нужен действенный способ.
— Надо капитану Анисимову рассказать, он не любит, когда в лагере начинается кипиш из-за женщин. Это понятно, мужики на голодном пайке, а тут ты, такая вся воздушная и красивая, сущий ангел. Одни волосы чего стоят.
— Анисимов уже приструнил его. И что мои волосы? Я же ими не семафорю, — трогаю крепко скрученную гульку, нарочно каждое утро тщательно убираю свои белокурые локоны в пучок. — Все строго, не распускаю их.
— Хах, так еще соблазнительнее, каждая особь мужского пола мечтает распустить твой пучок, представляет, как делает это…
— Валь!
— Что?
— Ешь давай.
Подвигаю к себе тарелку с картофельным пюре и котлетой, отодвигая суп. Дальше едим молча, каждая в своих мыслях. Завтра мне можно будет позвонить домой. Но я не хочу. Во-первых, не хочу слушать в трубке вой моей мамы, а во-вторых, Самойлов уже вернулся домой и наверняка навестил мою сестру, про меня узнавал. А я не хочу этого слушать.
В то, что он женился и остался в части я и думать не хочу, не верю в это. Склоняюсь к тому, что его подставили, точно так же как я, три года назад. Он доверчивый, поймать на крючок не трудно.
— Ох, не хочу сидеть в кабинете, — стонет подруга, когда идем из столовой. — Душно так.
— Ну лето же, конечно душно, — соглашаюсь, тоже не хочу сидеть в кабинете, но по другой причине. Боюсь, что старлей снова нагрянет.
— Самойлова! — слышу голос капитана Анисимова, который кричит из открытого окна штаба. — Зайди, тебе звонят.
Переглядываемся с Валей, она подмигивает мне, не верит, что мне звонят, думает, что и капитан ко мне клинья подбивает. Бегу в его кабинет, а у самой от догадки кто абонент, сердце трепещет. Это он. Я чувствую.
Капитан кивает на полированный стол, где лежит трубка телефона и выходит за дверь, не хочет мешать.
— Да, — едва дышу, когда прижимаю к уху старомодную зеленую трубку. — Слушаю.
— Привет, любимая, — голос Дениса лишает меня сил, опускаюсь на стул.
— Привет. Зачем звонишь мне?
— Как зачем, приехал к тебе, сразу из части, а тебя нет. Квартиру продала, уехала черте куда. Ты что творишь? Возвращайся, я помогу…
— Знаешь, что, Самойлов! Своей женой и тещей командуй, — от злости срываюсь на крик. От родного голоса мурашки по телу, перед глазами его лицо, растерянное. Тогда он не был уверен, что ребенок не его.
