– Имеет ли какое-нибудь значение то, что я пошел на это ради друга?
– Ты пошел на это ради автомобильного двигателя.
– Мой друг Гарри Кастильоне без ума от этого двигателя. Я не хотел, чтобы он его лишился. Мне очень дорог Гарри.
– Должно быть.
– Слушай, – его голос стал глухим, – когда я работал на киностудии в Калифорнии, у меня заболела бабушка. Именно Гарри позвонил и сообщил мне об этом. Он прислал мне денег, чтобы я смог прилететь домой, и встретил меня в аэропорту. Когда мне сказали, что бабушка при смерти, он поехал со мной в больницу, чтобы быть рядом. Потом, когда она умерла, он взял на себя организацию похорон. После того как все закончилось, он повез меня в бар и напоил, чтобы я смог заглушить боль. Сам он не выпил ни капли и вечером отвез меня домой.
Вздохнув, Джефф стиснул руки, хрустнув костяшками пальцев.
– Он знал, что у меня в Сент-Луисе больше никого не осталось. Поэтому, когда я уезжал в Калифорнию, он сказал: «Когда ты вернешься, мой дом будет твоим домом». И так оно и было. По возвращении в Сент-Луис я три месяца жил у Гарри. Он не взял с меня ни цента. Да, он заключил это дурацкое пари. Но он мой друг. И если тебе станет от этого легче, обещаю, что никогда больше не сделаю ничего подобного. Особенно после всего... этого.
– Ну хорошо, – развела руками Лори. – Судя по твоим словам, этот поступок чуть ли не... чуть ли не благородный. Но... но мне кажется, я до конца жизни буду гадать, есть ли в сказанном хоть слово правды. Или это опять... одна ложь.
– Послушай, – на щеках Джеффа снова заходили желваки, – лжец из меня неважный. Ты поняла это еще в тот вечер в «Гранателли». У меня такое чувство, что ты без труда видишь меня насквозь. Так вот, если бы я захотел расквитаться с тобой после того, как ты поместила объявление в газете, я нанес бы ответный удар.
– Ответный удар? – Лори насторожилась.
– Да. – В его голосе прозвучала горечь. – Ты поставила меня в очень неловкое положение. Первой моей мыслью было немедленно расквитаться с тобой. Поместить объявление в той же газете приблизительно такого содержания: «Всем, кому это интересно: я никогда даже и не думал о том, чтобы пригласить на свидание Лори Чейз-Спенсер. У меня нет желания общаться со снобами».
Лори побледнела.
– И ты бы сделал это?
Такое объявление в газете настолько унизило бы ее, что ей пришлось бы несколько месяцев скрываться от знакомых.
– Нет! – буквально крикнул Джефф. – В этом-то все и дело. Не сделал бы. Никогда. Это было бы слишком низко. Ты и без того достаточно претерпела из-за меня. Мои извинения ты не приняла, поэтому я счел единственно правильным оставить тебя в покое. Я до сих пор думаю так же.
Лори вернулась к своему креслу и села. В оранжерее опять воцарилась неловкая тишина, словно непроницаемой стеной встав между ними.
Джефф, поднявшись с места, проверил, как работает видеокамера. Цветок раскрылся еще больше. Своей экзотичностью он превосходил все виденные Джеффом орхидеи. Оранжерея начала наполняться сильным ароматом, от которого, словно от наркотика, кружилась голова.
Джефф, отойдя в дальнюю часть оранжереи, оглянулся на Лори. В джинсах и мешковатой водолазке она никоим образом не походила на ту строгую, безукоризненно одетую женщину, которую он встретил в церкви на свадьбе Дайаны и Ника. Теперь она сама казалась цветком – нежным, только что распустившимся.
Джефф стиснул зубы так, что они скрипнули. Как он ошибся! Больше того, он буквально вынудил Лори думать о нем только плохое. При других обстоятельствах, возможно, их отношения сложились бы иначе.
Нет, цинично заверил он себя. Все произошло бы точно так же. У них нет ничего общего.
Он здесь из-за своей работы: выполнит ее – и уедет. Навсегда уйдет из жизни Лори, а она – из его. Как он уже говорил, он оставит ее в покое. Она, похоже, ничего не имеет против.
Джефф взглянул на часы. Уже почти три утра. До восхода солнца еще целая вечность. И ему придется сидеть здесь вдвоем с Лори.
Он обошел вокруг стола, страстно желая где-нибудь скрыться от пьянящего аромата цветка. Гнетущая тишина давила на него, и Джефф начал насвистывать.
Лори, стремительно обернувшись к нему, широко раскрыла глаза от изумления.
Прекратив свистеть, Джефф засунул руки в карманы и пожал плечами.
– В чем дело? – В его голосе прозвучала ирония. – Свистеть в оранжерее – дурной знак?
– Эта песня... – выдохнула Лори, – эта песня...
– Что такое?
– Это же «Королева Коннемара».
Джефф нахмурился. Лори, казалось, была крайне изумлена, даже напугана.
Джефф снова пожал плечами.
– Это моя любимая песня.
– Вот как... – смущенно протянула Лори, – и моя тоже. Какое... совпадение. Ее мало кто знает.
– Это мой любимый альбом, – бросил он. – Мейкем и Клэнси, «Мы пришли издалека».
Глаза Лори еще больше округлились.
– Но это и мой любимый альбом! Тебе он правда нравится?
Джефф подошел и сел рядом с ней, глядя с недоверием.
– У меня есть все альбомы этих музыкантов. Которые они выпустили вместе и по отдельности. Тебе нравится ирландская музыка? Шотландская музыка?
– Да! – Лори с улыбкой кивнула. – Я ее обожаю!
– И я тоже. – Джефф был приятно поражен. – Какие твои любимые группы?
– Ну... – Выпрямившись в кресле, она начала перечислять, загибая пальцы. Когда все пять пальцев одной руки были сжаты в кулак, Лори остановилась.
– Поразительно, – покачал головой Джефф. – До сих пор я не встречал ни одного человека, который хотя бы слышал об этих группах.
– Я их знаю и люблю.
Джефф вдруг поймал себя на том, что смотрит ей прямо в глаза. Губы Лори задрожали, словно она была чем-то взволнована. Он отвернулся.
– Ты говоришь правду? – тихо спросила она. – Здесь нет никакого подвоха?
Джефф снова повернулся к ней, в который раз проклиная этот чертов спор и всех, кто втянул его в него, в том числе и Гарри. Неужели эта женщина никогда не поверит ему?
– Я не стал бы шутить с такими вещами. Если хочешь, проверь меня. Назови любую песню. Одной из групп, которые перечислила. Любую.
Лори внимательно посмотрела на него. Казалось, он говорил искренне. Она облизнула губы.
– Ну хорошо. – Она на мгновение задумалась. – «Песня лодочника с озера Лох-Тей».
Лицо Джеффа снова стало серьезным.
– Отлично. Ты сама напросилась.
Его темные глаза не отрывались от встревоженных глаз Лори. Он начал напевать хрипловатым баритоном:
