— Поступай как знаешь, — пробормотал он, отпуская ее руку и отворачиваясь.
Подойдя к окну, он раздвинул шторы.
Непроглядная ночь не позволяла увидеть, что творится снаружи. И он тупо разглядывал собственное отражение на черном стекле.
— И не думай, что я ничего не знаю о счете на Каймановых островах, — мстительно бросила Люси ему в спину. — Если мы начнем войну, ты по гроб жизни не расплатишься с моим отцом!
Даррелл вздрогнул и обернулся.
— Как ты посмела лезть в мои дела?! — угрожающе спросил он, медленно приближаясь к жене.
Она отшатнулась. В ее глазах промелькнул страх.
— Не подходи ко мне! — заверещала она, отступая еще на несколько шагов, так как он продолжал приближаться. — Ты мерзкое животное! Ты поплатишься, если хотя бы пальцем дотронешься до меня!
Он остановился.
— А ведь ты права, — с горечью заметил он. — Я только сейчас понял, что я животное. Причем успешно поддающееся дрессуре. Но, думаю, настала пора это исправить. — Он направился к выходу.
— Ты еще пожалеешь! — крикнула она ему в спину.
— Я уже жалею, — тихо пробормотал он.
Но она не услышала, так как к этому моменту он уже вышел из гостиной.
Остановившись в холле, Даррелл долго раздумывал, что ему делать.
Наконец он принял решение и начал подниматься наверх.
Если она настроена так решительно, то терять ему уже нечего.
То, что она знает о тайном счете, явилось для него неприятным открытием. И теперь по всему выходило, что она действительно сможет оставить его без гроша. А если ее папаша начнет полную проверку, то имеется вероятность угодить за решетку.
Но за сегодняшний день произошло столько событий, что Даррелл не чувствовал страха перед будущим.
Он получил достаточно потрясений.
И теперь ощущал настоятельную потребность остаться в одиночестве и хорошенько все обдумать.
Оказавшись в спальне, он взял трубку, позвонил в гостиницу и заказал номер. После этого начал собирать вещи.
Да, жизнь его разрушена.
И с этого момента ему предстояло решить, как действовать, чтобы остаться на плаву.
Люси не вышла к нему, когда он спустился в холл.
По пробивающемуся сквозь неплотно прикрытые двери свету он понял, что она все еще находится в гостиной.
Ну и пусть.
Во всяком случае он не собирался портить отношения. И если уж это произошло, то деваться некуда. Надо лишь продумать, как жить дальше.
Вздохнув, он направился к двери. Он был уверен, что больше никогда не вернется сюда. Поэтому, когда сел в машину, сердце сдавила тоска. Да, он разорвал отношения, которые тяготили его. Но Даррелл не подозревал, что это будет так трудно, что он, привыкший к комфорту и сытой жизни, теперь окунается в нечто неизведанное.
Каждое утро его не будет больше ждать свежезаваренный горячий кофе и только что принесенная почтальоном газета. И с работой теперь тоже не все ясно. Пока, конечно, он является владельцем клуба. Но скоро ситуация явно изменится, и не в его пользу. Он это знал.
И от этого стало грустно.
Полжизни было потрачено на то, чтобы открыть клуб и несколько ресторанов. И теперь он, вероятно, все это потеряет. Даже накопленные деньги, с которыми смело можно было начать новую жизнь.
Все было плохо.
И, выехав на дорогу, он вдруг окончательно осознал, что его жизнь кончена.
В сложившейся ситуации даже ребенок, которого должна родить Даниель, уже не радовал его, а представлялся еще одной проблемой, которую необходимо решить в ближайшее время.
Даниель вздохнула и покосилась на окно.
Солнце радостно светило, и она уныло осознала, что до конца трудового дня еще довольно далеко.
В последнее время она уже не испытывала рвения к работе и теперь каждый день с нетерпением ожидала, когда можно будет уйти домой.
Адель, старавшаяся всегда быть рядом, терялась в догадках, почему подруга вдруг так изменилась.
Даниель не хотела признаваться. Но в последнее время она не ощущала того счастья, которое согревало ее раньше.
Вокруг происходили какие-то странные вещи, и она никак не могла разобраться со всем этим.
Даррелл не появлялся у нее уже десять дней. С того памятного вечера, когда она сообщила ему о ребенке и они отпраздновали это событие, она больше не видела его.
Он звонил каждый день. Но голос его звучал как-то сухо и по-деловому, и Даниель не чувствовала с его стороны никакой теплоты.
Она не понимала, с чем это связано. Спрашивала, когда он приедет.
Он говорил, что у него сейчас много работы.
Она жалела его.
Но потом сомнения начали одолевать ее. А действительно ли все так безоблачно? И ничего не изменилось, как заверял ее возлюбленный?
Вчера она не выдержала и сама позвонила Дарреллу, требуя объяснений.
Он сказал, что вечером заедет.
Даниель взглянула на настенные часы. До конца рабочего дня еще далеко. Она не представляла, как дождется вечера.
Какая-то апатия навалилась вдруг на нее. Она не знала, что делать, что говорить во время сегодняшней встречи с Дарреллом. Почему-то она вдруг ощутила растерянность, будто они и не были знакомы несколько месяцев.
Вздохнув, она вернулась к прерванной работе, искренне надеясь, что та поможет ей хоть немного отвлечься от гнетущих мыслей.
Даррелл стоял перед зеркалом, застегивая рубашку.
Сегодня он собирался откровенно поговорить с Даниель. Да, она забеременела. И поначалу он был рад этому. Но теперь, в свете новых обстоятельств, стало ясно, что ребенка ему не потянуть.
Он прекрасно понимал, насколько тяжелым будет разговор. Осознавал и то, что, вполне вероятно, после сегодняшнего вечера его отношениям с Даниель наступит конец. Однако другого выхода не видел, так как и сейчас эти отношения были ни на что не похожи.
Даррелл не ожидал, что уход из дому заставит его о многом задуматься. Причем размышлял он о таких вещах, на которые раньше не обращал внимания и которых теперь ему ужасно не хватало.
Он не мог вернуться и понимал это. Однако сейчас он осознал достаточно ясно: если бы представился шанс, он бы несомненно им воспользовался.
Хотя все не так просто.
И Люси, незвонившая ему все эти десять дней, прекрасно доказывала своим поведением, что может обходиться без него, пока еще ее мужа.
Странно было прийти к тому заключению, что прошлая жизнь ему нравилась и во всем его устраивала. Даже несмотря на жесткие рамки, в которых он вынужден был существовать.
Ему только казалось, что, обретя свободу, он вздохнет полной грудью. Совсем нет. И дышать вроде уже особенно не хотелось, да и незачем было.
