— Долго же ему придется бродить! — фыркнул Артем. — Ну что, поедем?
— Поедем, — согласилась Маргарита. — Я как чувствовала, что ты меня куда-нибудь потянешь, и надела джинсы.
— Эти «ливайсы» тебе очень к лицу… Прости, к попе!
Маргарита шлепнула его по губам, и они, расплатившись, покинули гостеприимный ресторанчик. Она все время думала о предстоящей поездке, но была при этом вовсе не возбуждена и взволнована, а спокойна и радостна, будто что-то очень хорошее, просто сказочно хорошее ждало ее впереди. А Артем… Он может остаться ее другом. Почему нет? Настроение у Маргариты сделалось благодушным, и она с удовольствием отправилась на прогулку по историческим местам Крита, которые знала и прежде, но на которые сейчас смотрела совсем иными глазами.
Артем, взявший все-таки напрокат старенький «Пежо», предложил Маргарите ее подвезти до Курнаса, но она категорически отказалась. Он не стал ее мучить допросами и, как ей даже показалось, с облегчением вздохнул, предвкушая свой обожаемый дайвинг.
Она переоделась в пустом номере, долго выбирая что-нибудь такое, что могло бы ее сделать неотразимой, но потом все-таки остановилась на простеньком платье без рукавов тончайшего фактурного льна, нежно-бирюзовом, от «Lagerfeld», и плоских босоножках из крашеной кожи питона «Tod’s», изумительных в своей нарочитой непритязательности. Подумав, что на горном озере может быть прохладно, она накинула белый узкий жакетик «Max Mara», посмотрелась в зеркало, вмонтированное в шкаф-купе в коридоре номера, и осталась почти довольна своим видом. Маргарита подумала, поднимать ли наверх распущенные волосы, и решила, что все-таки затянуть их на затылке будет лучше. Она так и сделала, и даже заплела их в косу. Она выглядела в этом образе юной и совсем нестрогой, хотя ей хоте лось именно второго. Но времени на пере одевание больше не осталось, тем более что она понимала: стоит только начать, уже не остановишься. Так бывало всегда, когда Маргарита изнывала от волнения. Она вытаскивала из шкафа все мыслимые и немыслимые вещи и принималась их примеривать, и делала это, пока не переставала соображать, что с чем можно сочетать. Сейчас все, кажется, получилось, и не стоило вновь возвращаться ко всему этому. Она подумала, что надо бы убрать с кровати разбросанные вещи и что Артем, вернувшись, будет не только недоволен, но и разозлится, к тому же сразу поймет, что она собралась не просто прогуляться, он ее привычки хорошо изучил. Но ей было все равно. На нее напала какая-то бесшабашная удаль, и она сказала сама себе: «Будь что будет!» В дверь постучал портье и сообщил, что за ней приехало такси. Маргарита схватила сумочку, куда бросила косметичку и портмоне из крокодиловой кожи, где на всякий случай держала некоторую сумму евро наличными, и сбежала вниз. Она быстро объяснила молодому таксисту с профилем хищной птицы и горячими черными глазами, куда именно ей нужно, и он кивнул, заводя машину. Маргарита откинулась на заднем сиденье и попыталась расслабиться, но это ей удавалось плохо. Нервы были напряжены. Она посмотрела на часы на приборном щитке машины, потому что своих у нее не было. Все часы, которые она когда-либо покупала или ей дарили, неважно, электронные или механические, у нее неизменно ломались. Время неумолимо бежало вперед, приближая ее к встрече с Романом.
На месте она расплатилась и вышла, оглядываясь по сторонам, и в тот же миг услышала зовущий ее, такой знакомый и такой узнаваемый голос Романа. Он поднялся из-за столика крошечного кафе и позвал ее:
— Марго! Я здесь! — Он помахал рукой, приглашая присоединиться к нему.
Она подошла, не зная, что сказать, кроме ничего не выражающего «Привет», и уселась на плетеный стул напротив Романа. Расторопный официант тут же принес ей бокал с розовым вином.
На Романе были узкие до невозможности джинсы, сидящие низко на бедрах, их дополнял кожаный грубый ремень с массивной пряжкой и голубая рубашка «поло» с неизменным крокодильчиком на кармашке. На ногах у него были мягкие мокасины. Маргарита решила, что ее наряд рядом с его непритязательной одеждой выглядит слишком уж элегантно, и почувствовала себя еще более смущенной.
— Потрясающе выглядишь, — сказал он, отпивая вино из своего бокала. — Впрочем, как всегда. Что-нибудь закажешь? Тут готовят просто потрясающую mousaka. Помнишь, как ты любила это блюдо? — Роман посмотрел ей в глаза.
— Помню. В Ираклионе. Мелко рубленное мясо, запеченное с баклажанами. Но разве здесь не рыбой кормят? На озере? Или черепаховым супом?
— Ты же не любишь рыбу. А черепашками можешь полюбоваться. Они тут у берега плавают. На каждом шагу, того и гляди наступишь. Ну так что?
— Я не голодна.
— А я вот голоден. Целый день ничего не ел.
— Ну если ты будешь…
— Тогда и ты со мной за компанию?
— Пожалуй.
Пока они ели, их разговор касался всего, чего угодно, только не того, что их обоих более всего волновало. Выпитое вино, однако, их все-таки раскрепостило. И только когда принесли кофе, Маргарита решилась задать вопрос, который ее более всего волновал:
— Скажи, почему все так получилось?
— Что именно? Почему ты мне дала отставку?
— Я?! — Она изумленно уставилась на него.
— А кто же? Сначала дала мне надежду, а потом сбежала. Вернее, дала мне понять, что наше прошлое не воскресить.
— Но ты же сам…
— А что я сделал? Подчинился твоим капризам? Конечно, я дурак. Но, Марго, ты никогда не была капризной девушкой, от которой можно ждать чего угодно.
— Это от тебя, как оказалось, можно чего угодно ждать.
— Нет. Когда я увидел тебя, мне стало совершенно ясно, что я потерял. Вернее, мне это стало ясно, как только я прочитал первые же страницы твоей книги, которую мне так любезно принес твой Артем. Не перебивай! Дай мне сказать! — Он сделал протестующий жест рукой, и она сдержала обидные слова в его адрес, готовые сорваться с губ, а он продолжал: — Ты во многом права, я не мог ждать от тебя верности, когда вынужден был пропасть. Но я пропал не только для тебя. Я умер для всех.
— Я все знаю, мне Артем рассказал.
— Ну что же, тогда мне вряд ли стоит повторять свою историю.
— И все-таки, почему я услышала о твоих злоключениях не от тебя, а от другого человека? Почему ты мне сразу же все не рассказал?
— Я боялся, — Роман опустил глаза, — просто, как последний идиот, боялся, что ты не поверишь ни единому моему слову. Я понимал, что причинил тебе боль и что не могу ждать полного понимания. И поэтому все рассказал Артему. Я надеялся, что он передаст это тебе. И с чужих слов моя история будет выглядеть более реалистичной. Видимо, я ошибся.
