И, кроме того, проявилась другая серьезная проблема, незнакомая ей до сих пор. Сложилась невероятная ситуация, когда приходится думать и действовать одновременно в трех измерениях - в реальной жизни, в своей творческой жизни и в литературной работе Роберта. Когда во всех этих трех измерениях переплелись интересы одних и тех же двух человек… Во время разговора о ситуациях и поведении героев в романе Роберта, у нее неизбежно всплывали собственные творческие идеи из своего будущего произведения, создавая немалые помехи в восприятии обсуждаемого. К тому же ее непрерывно облучал сверхмощный биологический источник мужского обаяния и сексуального притяжения. В этих условиях порой у нее смещалась ориентация в пространстве и во времени, причудливо сплетались происходящее в реальном мире и иллюзорном мире творчества.
Наверное, именно это смешение понятий и ролей, границ допустимого в реальной жизни и в творчестве, сыграло свою роль при расставании. Когда Роберт обнял ее, она восприняла это вполне естественно и спокойно, как продолжение любовной сцены, которую они только что обсуждали. В ее ушах еще звучали нежные и страстные слова любви из романа, подсознательно воспринимавшиеся как посвященные именно ей. Поэтому первый поцелуй не сотряс ее подобно вспышке молнии, хотя, конечно, был очень приятен. Скорее, это было нечто давно ожидаемое.
Впрочем, ей было очень хорошо. Целоваться Роберт умел, он делал это столь искусно, что никакого желания расставаться с его объятиями у нее не возникало. Они стояли на ярко освещенном месте недалеко от входа в отель, как бы закутанные в покрывало своих эмоций, отстранившись от окружающего, связанные эмоционально только друг с другом. Если бы Роберт увлек ее за собой, к себе в номер, это тоже было бы столь естественным и логичным, что не вызвало бы у нее никакого сопротивления. Но он не сделал этого. Наверное, решил, что джентльмен должен оставаться джентльменом в любой ситуации. Он был неплохим психологом и прекрасно понимал ее состояние. Поэтому не воспользовался временной слабостью дамы, попавшей в паутину хитросплетений, двоемыслия и колдовства литературной жизни. Они сам уже не первый день испытывал нечто подобное.
Так что их совместный вечер и первый опыт литературного сотрудничества завершились, как и положено, весьма романтично и лирично, но сдержанно. Анна даже не знала, радоваться этому или огорчаться. Они расстались, хотя в ее глазах мерцали звезды, обещая небесное блаженство, а на чувственных, слегка припухлых от поцелуев губах играли блики лунного света. Он удалился, хотя его лицо лучилось счастьем от радости взаимопонимания и сладости начавшегося восхождения к вершинам любви. Может быть, Роберт еще не до конца осознавал начавшуюся метаморфозу в его жизни, в отличие от Анны. Мыслительный процесс мужчин слишком долго блуждает в системе логических рассуждений, вместо того, чтобы сразу, интуитивно и смело, перескочить в воображаемое будущее.
Серебристый лунный свет просачивался в окно комнаты, чтобы полюбоваться прекрасным обнаженным женским телом, безмятежно раскинувшимся в одиночестве на широком двуспальном ложе. Анне вновь приснился загадочный сон, в котором она блуждала по рыцарскому замку, проходя через бесконечную анфиладу комнат, навстречу все усиливающимся звукам старинных танцевальных мелодий. Все так же никто не попадался ей по пути, все так же безмолвно распахивались перед ней огромные створки резных, покрытых позолотой дубовых дверей, открывая однообразные, обитые темными дубовыми панелями стены, украшенные старинными гобеленами и родовыми портретами.
Наконец она все же достигла огромного танцевального зала, со стенами и потолком из ограненного, сверкающего хрусталя. Видимо, эта сцена была навеяна посещением музея «Хрустальные миры Сваровски», созданного в семи пещерах внутри горы. Ее буквально ошеломила сказочность увиденного, когда, после осмотра «гармошки великана», «текущего времени» Сальвадора Дали и прочих раритетов, она оказалась внутри огромного кристалла из 590 переливающихся граней в одной из этих пещер.
Однако в отличие от предыдущего сна, когда вместо танцующих пар перед ней предстала метаморфоза танцующих бабочек-трусиков, на этот раз все оказалось как на настоящем балу в бывшем императорском дворце Хофбург. Сверкающий зал заполняли сотни одетых в средневековые придворные наряды кавалеров и дам, церемонно перемещающиеся в старинном котильоне. При ее появлении все тотчас застыли, обернувшись к ней лицами, а затем расступились, давая дорогу хозяину бала.
Он был одет почему-то совсем не так, как должны одеваться принцы во время дворцовых торжеств. На нем был обычный наряд жокея. Белые бриджи, высокие черные сапоги, короткая, до пояса, ярко-красная куртка, расстегнутая вверху, под которой виднелась обычная спортивная майка с изображением лошадиной головы на груди. А главное, у прекрасного принца с красивой атлетической фигурой было весьма знакомое лицо. Лицо человека, мечтавшего появиться в качестве автора на обложке любовного романа. Ее это даже не удивило. Она предчувствовала, что это будет именно так. Роберт улыбнулся, протянул к ней руки и сказал своим бархатисто-сексуальным и, одновременно, жестко-решительным голосом, исключающим любую возможность сопротивления и отказа.
- Анна, дорогая, я ждал тебя всю жизнь. Я был заколдован злым волшебником, который предсказал, что волшебство исчезнет, как только ты пересечешь порог этого зала. И вот ты здесь, рядом с моими придворными, которые были заколдованы вместе со мной. Ты спасла всех нас. Я хочу, чтобы мы никогда не разлучались отныне. Я полюбил тебя с первого взгляда и надеюсь, что ты не откажешься принять в дар мое сердце, мою шпагу и мое королевство.
Ну как можно было отказать столь решительно настроенной царственной особе? Тем более, во сне? Конечно, Анна немного растерялась от неожиданности, но, как современная девушка, имеющая университетское образование и опыт работы в международном центре, быстро пришла в себя. Конечно, она не изучала дворцовый этикет, но этого и не требовалось. Ведь речь шла об обычных человеческих чувствах. Перед ее Величеством Любовью все равны. Она сделала шаг вперед, и их губы слились в долгом и сладостном поцелуе. Это и был самый красноречивый утвердительный ответ. А поцелуй был совсем таким же по вкусу, как при расставании у входа в отель.
Потом он пригласил ее на танец, и она вдруг обнаружила, что оказалась в очень оригинальном и красивом, белоснежном и эротичном свадебном платье, представляющем собой забавную комбинацию пышных кружев и полупрозрачных вставок из гипюра. Роберт тоже успел сменить одежду жокея на королевский наряд. На нем был белый мундир, в котором обычно появлялся на балах австрийский эрцгерцог, с голубой орденской лентой через плечо, темно-синие брюки с красными лампасами и черные лакированные ботинки с маленькими серебряными шпорами, мелодично звеневшими в такт его шагам, как колокольчики. Оркестр сменил мелодию, и они закружились в медленном вальсе под музыку Штрауса в центре зала. Их заразительному примеру последовали все те, кто был в зале, каким-то чудом мгновенно сменившие свои наряды на австрийские придворные костюмы начала двадцатого века. Какой сладкий и приятный «шоколадный» сон, с которым совершенно не хочется расставаться…
