- Уединяться? Хорошо сказано. Но Токива-сэнсей с гостями, а Хасимото был предан Ямабэ-сэнсей до конца.
- Преданность? Просиживать штаны и демонстрировать смазливую мордашку - преданность? Мог бы уже гостей поприветствовать, что ли. Только он, видно, не знает, как.
Ицки в своем укрытии навострил уши.
- Что это за мужчина, с таким личиком, - продолжал насмехаться второй голос. - Они по нему с ума сходили, оба - и Ямабэ-сэнсей, и Токива-сэнсей. При Ямабэ баклуши бил, теперь будет у Токивы на шее сидеть.
- Не надоело еще сказки сочинять?
Ицки узнал Курасаву и постарался превратиться во что-нибудь маленькое и незаметное.
- Ты оскорбляешь и сэнсея, и всех остальных. Не факт, что Хасимото пойдет к Токиве, он сам сказал, - добавил подмастерье.
- С каких пор правда называется оскорблением? - фыркнул сплетник. - Все в курсе, чем Хасимото и Ямабэ-сэнсей наедине занимались.
- Глупости, - отрезал Курасава.
- Разве? - был ответ. - Всю работу выполнял Касаока. Хасимото для других обязанностей нанимали.
- Точно не знаешь, так молчи лучше, - возразил Курасава. - Если Токива-сэнсей оставил Хасимото при себе, значит, ему действительно помощь нужна. Я слышал, Хасимото хорошо справляется с делами.
- Невинность он хорошо изображает, вот что он хорошо делает, - засмеялся собеседник. - Может, ты тоже на него глаз положил? Хасимото и Ямабэ-сэнсей жили в смежных комнатах, не наводит на мысли? И Токива-сэнсей с красавчиком наверняка переспал. Говорят, они и втроем развлекались. Тьфу, даже говорить тошно.
- А мне слушать тошно. Ты просто завидуешь, что мастерская досталась Токиве-сэнсей. Завещание есть завещание, сколько ядом не плюйся, не поможет, - хмыкнул Курасава. - Хватит. На Токиву-сэнсей наехать кишка тонка, так на Хасимото грязь льешь. Кстати, это не ты, случаем, сплетни о его с Ямабэ-сэнсей отношениях распускал, дорогуша?
- Что?! - взвизгнул любитель слухов. - Какой я тебе дорогуша?!
- А, прости, - без тени раскаяния откликнулся Курасава. - У меня имена сплетников в голове не держатся. С детства мучаюсь.
- Придурок!
Спор грозил перейти в полноценную драку, и Ицки поспешил показаться из-за занавески.
- Извините, не могли бы вы успокоиться?
На него уставились две пары ошарашенных глаз. Первым ожил обладатель язвительного тона:
- Черт... ты чего там сидел?!
- Плохо себя почувствовал, зашел отдохнуть, - легко соврал Ицки. - Имел честь слышать вашу беседу. Возможно, у вас есть, что высказать мне в лицо?
Злопыхатель побагровел и вымелся за дверь с такой скоростью, что сбил кого-то с ног, судя по возмущенному воплю.
- Ты в порядке? - неловко осведомился Курасава. - Помочь встать?
Ицки улыбнулся:
- Спасибо, все нормально. Впредь смотри, с кем общаешься.
Злопыхатель был одним из первых учеников Ямабэ. По окончании стажировки он выпросил у сэнсея разрешения остаться в мастерской на постоянной основе и был зачислен в штат. В целом, пренеприятный тип.
- Гадости он болтал, - Курасава поскреб затылок. - Всякую дрянь... Прости. Трудно теперь тебе придется...
- Все будет хорошо, - заверил Ицки. - Спасибо, что защищал меня и Ямабэ-сэнсей... но в такие разговоры лучше не ввязываться.
- Ты не злишься?
- Нет смысла, - откликнулся молодой человек. - Здесь без сплетен никак. Если на все обижаться, никому, кроме себя, хуже не сделаешь.
Ицки проводил уходящего Курасаву усталым взглядом.
Даже говорить тошно…
Плохо, очень плохо... Он запрокинул голову и уставился в потолок.
Отныне Ицки Хасимото не доставит Токиве никаких проблем.
Отправляясь с письмом к Токиве, Ицки, естественно, нервничал. И одновременно на седьмом небе парил от счастья: наконец-то, они смогут нормально поговорить. Простого разговора Ицки казалось достаточно, но молодой человек и мечтать не смел, что выпадет шанс пожить у Токивы. Эти десять дней были очень особенным временем. Конечно, не все воспоминания можно назвать безоблачными, но те часы умиротворяющего спокойствия рядом с любимым человеком он не забудет. И если он хочет уберечь эту память, то должен уехать.
Здесь его считают привлекательной вещью, украшением. В таком секретаре, как он, Токива не нуждается. Касаока свое дело знает... в крайнем случае Токива всегда сможет нанять помощника поопытнее. Может, скульптор об этом и собрался сказать?
Здесь Ицки совершенно не нужен. Значит, надо уходить.
Токива, вероятно, понимал его положение. Родители мертвы, дома нет, работу с его образованием и стажем он вряд ли отыщет. Возможно, Токиву тревожило его будущее, и скульптор хотел обсудить все в деталях. Может, и так...
Даже после того, как Ицки оказался у Ямабэ, для него оставалось величайшим наслаждением смотреть на работы Токивы. Притом, что по большей части приходилось обходиться фотографиями: ведь у Ицки почти не было свободного времени. Лишь изредка, проезжая мимо по делам, ему удавалось мельком что-нибудь увидеть. И тогда он улыбался.
Ицки с удовольствием следил, как Токива оттачивает мастерство, поднимается все выше. Железная воля, непоколебимая уверенность в своих силах. И все же что-то мягкое, воздушное проскальзывало в суровых очертаниях его скульптур. Ицки был фанатом творчества Токивы с самого начала. И дружба тут ни при чем: он влюбился бы в эти работы, пусть и не случилось бы у него личного знакомства с мастером.
За минувшие годы домыслы об отношениях Ицки и Ямабэ достигли невероятных размеров. На людях любопытствующие держались подчеркнуто вежливо, зато потом давали языкам волю. Ямабэ не только не пытался пресечь сплетни, напротив, находил их забавными. Ицки оставалось лишь криво улыбаться и терпеть, когда до его слуха доходила очередная глупость.
Теперь Ямабэ больше нет, и ситуация изменилась. Все нападки придется встречать в открытую. Многие недовольны тем, что именно Токива унаследовал дело - они будут рады любой возможности его очернить. Может пострадать репутация Масацугу Токивы как скульптора. Ицки определенно этого не хотел. Он никогда не позволит подобному случиться.
Ицки Хасимото - любимый зверек Ясуюки Ямабэ. Говорят, кошки уходят из дома, когда чувствуют скорую смерть хозяина. Человек, чей статус не слишком отличался от положения домашнего животного, тоже должен уйти.
Токива уже никогда до него не дотронется. Не будет больше теплых губ и прохладного лба, прижимающегося к его лбу. Лицо, голос, руки...
Надо уходить, повторил себе Ицки.
Только где-то в уголке сознания навсегда укроется желание остаться.
За дверью стало совсем шумно. Молодой человек глянул на часы: начиналась служба. Он подхватил костыли и поднялся.
