Иза мигнула и протерла глаза. Отвела от лица буйную кипень огненно-рыжих волос и медленно приподнялась, садясь в постели. Он наслаждался зрелищем черных шелков, драпирующих ее бедра.
Она выглядела как богиня.
Словно видение.
Как самый сексуальный сон, который снился ему когда-либо.
Сонные глаза, припухшие от поцелуев и ласк губы, горячие раскрасневшиеся щеки. Она воплощала в себе все самые невероятные эротические фантазии, когда-либо посещавшие его рассудок. Спутанные в неистовой гонке страсти волосы оплетали белые, будто мраморные плечи и вились по изгибам мягкой полной груди. Розовые соски торчали, как остренькие сладкие ягоды дикой земляники. Он захотел немедленно прикоснуться к ним губами и втянуть каждую ягодку в рот, щекоча языком и едва прикусывая зубами, чтобы услышать сбившееся дыхание Изы, ее хриплый стон.
Марк уже подался вперед, приоткрыв рот, чтобы осуществить свою задумку, но рука, упершаяся в грудь, остановила его.
– Сколько еще? Пока не приземлимся?
Ее голос был низким, томным. Он усмехнулся, ощущая, что снова начинает возбуждаться. Хрипловатый звук голоса напомнил Марку, каково было под ее языком, в горячей глубине жадного рта. Его твердая плоть скользила между ее страстно приоткрытых губ, он стонал, пытаясь войти еще дальше, дальше, дальше.
– О нет. – Она перебралась на другую сторону кровати. – Пять минут, ты сказал? Я уверена, что мы не сможем пройти еще один раунд.
Она права, у них нет времени. Но это не имело совершенно никакого значения. Не сейчас, когда он так страстно желал снова ощутить ее мягкость, совершенную сладость нежной кожи каждой клеточкой своего тела.
Было что-то невероятно сексуальное в том, чтобы любоваться этой прекрасной женщиной. Смотреть, как она встает, одевается, натягивает на пышные бедра узкие джинсы и скрывает наготу под свитером грубой вязки. Марк наслаждался видом бледной кожи Изы, на которой так легко оставались следы от его поцелуев. Ее грудь и живот были покрыты лиловыми подковками укусов и засосов, горели от соприкосновения с его щетиной. Ему безумно нравилось, как она выглядела после нескольких часов неистовых занятий любовью с ним. Она отмечена им. Она выглядела так, будто принадлежала ему.
Он почувствовал, что мысль об этом заставляет белье на нем натянуться. Его член распирал плавки. Опять. Черт возьми! Кажется, он не сможет желать эту женщину только будучи мертвым!
Но думать о том, что она снова может принадлежать ему, опасно. Действительно опасно, учитывая, насколько притягательными ему казались ее облик, запах и вкус. Он терял волю рядом с ней.
– Я здесь.
Голос Изы возвратил его к реальности, вытянув из забытья. Он понял, что стоит перед ней в расстегнутой рубашке, в полы которой вцепились ее маленькие пальчики. Она смотрела на него со странным выражением, но он старался не анализировать. Не сейчас, когда голова до пределов наполнена множеством противоречивых мыслей.
Они закончили одеваться в молчании. Иза открыла дверь, чтобы снова занять места в салоне, Марк обнял ее за талию, притягивая к себе. Он не знал, что сказать. Что-то о любви? Нет. В то же время расставаться с легкомысленной фразой вроде: «Вау, это было весело!» – нелепо, неуместно.
Он решил вложить все, что хотел сказать, в прикосновение, и погладил ее по губам, по нежному изгибу шеи. Она расслабилась, потянулась к нему, однако момент был нарушен голосом пилота Джастина, который по громкой связи снова объявил о приземлении и попросил занять места в салоне.
Они послушались. По пути к своему креслу Иза легко коснулась его руки. И дело вовсе не в толчках турбулентности, она коснулась сама, по своему желанию.
Этого оказалось достаточно.
Час спустя она смотрела, как он спускается по трапу на территории аэропорта. Ее руки дрожали, в горле стоял ком размером с алмазный рудник Екаори.
«Что я наделала? – вопрошала она себя, как только дверь самолета закрылась за спиной. – Что я наделала? Чем я вообще думала?»
Думала! Если только происходившее с ней последние несколько часов вообще попадает в категорию мышления. Ничего подобного. Что это вообще было? Эмоциональное самоубийство! Абсолютная тупость! Мышление? Нет, нет и нет.
Кажется, ее мозг остался где-то в небесах над Северной Канадой.
Сутки назад Иза уверяла себя, что никогда не позволит Марку снова себя касаться. Но теперь раннее утро, и ей бы надо отправляться домой, а ее мысли заняты только Марком, а еще тем, какую неописуемую негу ощущало ее тело в его объятиях.
Какую неописуемую негу!
Она закрыла глаза, но и теперь образ Марка не покидал ее. На ней, под ней, на коленях у ее ног. Его руки ласкали ее бедра, грудь. Его губы скользили по ее животу, ниже, ниже, к самому естеству. Целовали, брали, любили.
Нет!
Она будто захлопнула иллюзорную дверь за этими мыслями. Нет! Какой бы безумной ни была химия между ними, как бы ее ни сводили с ума его ласки, будучи с ним, она не должна была заходить так далеко. Случившееся нельзя назвать любовью. Ни с ее стороны, ни тем более с его.
Неверное слово! Неправильное!
Шесть лет назад она поняла, что любовь слишком болезненное чувство. Тогда она любила Марка всем сердцем. А что получила взамен? Одно лишь горе. На этот раз она будет умнее и не позволит себе упасть в водоворот чувств, снова проникнуться желанием, симпатией, страстью, чтобы потом всем сердцем и душой зависеть от него.
Однако внутренний голос тихо прошептал, что уже слишком поздно. Крышу снесло безвозвратно. Черт возьми, Иза еще ощущала, как Марк движется над ней, внутри ее.
Она была слишком истощена и уязвима, чтобы воспринять всю меру горькой правды. Однако необходимо взять себя в руки и поддерживать некое подобие здравомыслия.
Оказавшись дома, Иза отнесла сумку в спальню, бросила на пол рядом с комодом и без сил упала на кровать лицом вниз.
Она едва могла дышать, уткнувшись в гору подушек, не осталось сил даже на то, чтобы повернуть голову. На часах пять тридцать утра, в восемь начнется первая лекция в академии. Ее любимые классы. Изе нравились эти ранние пары по понедельникам и средам, но сейчас казалось, что она рассыпается на части. Надо хотя бы немного вздремнуть, а потом одеться и в семь выйти из дома. Непростая задача для того, кто почти не спал в последние трое суток.
Чертов Марк! Это он виноват!
Иза со стоном потянулась. Болели, кажется, все мышцы, на теле в самых неожиданных местах горели следы от укусов, засосов и красные пятна раздражения от щетины. Бессонная ночь, которую она провела в субботу, разглядывая трещины и витражный потолок гостиницы, была его виной. И то, что она не спала в субботу и воскресенье, тоже!
