— Это мое упущение. Может, поедем со мной вместе в Нью-Йорк? Поживете у меня с Эвелин немного, и ты посмотришь, как я живу?
Колин похолодела. Значит, несмотря на все его слова, несмотря на все его убеждения, он уже планирует вернуться в Штаты.
— Я должен буду уехать, — скользя рукой по ее шее, продолжил он. — Ну же, поехали со мной ненадолго. Я покажу тебе Нью-Йорк. Может, он тебе понравится и вы с Эвелин захотите приехать туда еще раз.
— К сожалению, в отличие от тебя, я не могу позволить себе мотаться через Атлантику так же часто, словно в соседний город. Наверное, я ограниченная провинциалка, но мне и здесь хорошо. Здесь мой дом, друзья, работа. Теперь, когда у меня есть Эвелин, мне больше ничего в этой жизни не нужно.
— Тебе совсем не хочется увидеть мир, который откроется перед тобой, стоит только решиться сделать первый шаг? Поверь бывалому путешественнику: как бы ни была прекрасна Ирландия, в мире полно чудес и мест, которые нужно увидеть собственными глазами.
— Наверное. — Она мягко, но решительно сняла его руку с шеи. Тогда Эймон снова положил ее ноги себе на колени, заставив ее принять полулежачее положение. — Но Эви...
— Перестань прикрываться своей дочерью, как щитом, — заметил он, возобновляя массаж ног.
— Ничего подобного я не делаю.
— О нет, делаешь. Вместо того чтобы помочь мне решить вставшую перед нами проблему.
— Кажется, твой мобильный телефон, — вдруг сказала она, прислушавшись.
Эймон похлопал по карманам и нахмурился.
— Черт, как же я его забыл. — Затем посмотрел на часы, прикидывая время в Нью-Йорке, и нахмурился еще сильнее. — Наверное, это Пит, но почему так поздно?
Колин убрала ноги с его колен.
— Узнаешь, когда ответишь. Иди же.
— Что мне нужно сделать, чтобы ты хоть немного стала мне доверять? — неожиданно спросил он.
Ответить ей помешал детский плач. Колин порывисто встала и улыбнулась.
— Кажется, меня тоже зовут.
— Мы еще не закончили наш разговор, — поднимаясь вслед за ней, сказал он и повторил свой вопрос:— Что я должен сделать, чтобы ты стала мне доверять?
Закрывая за собой дверь, она прошептала одними губами:
— Совсем немного — любить меня.
Эймон замер в дверях детской, незаметно наблюдая за Колин. Она кормила Эвелин. Это становится дурной привычкой, размышлял он, припоминая все те случаи, когда он вот так же стоял в дверях и наблюдал за ней, а позднее и за ее крошечной копией. Он уже не спрашивал себя, как случилось, почему он влюбился в ее ребенка, стоило ему взять Эви на руки и заглянуть в ее изумленно распахнутые глаза. Он уже научился принимать это как данность, но вот Колин...
Да, она была красива. Он отметил ее мягкую красоту, когда она еще носила ребенка. После рождения Эвелин она вся преобразилась, расцвела. Он и сам не заметил, как она вошла в его жизнь, но уже давно не проходило и дня, чтобы он не думал о ней.
Колин заправила локон за ухо. Этот жест заставил его улыбнуться, и он на секунду забыл о неприятной новости Пита. Она проделывала это изо дня в день, не задумываясь. Иногда ему удавалось опередить ее, и он сам поправлял этот непослушный локон.
Эймон вдруг поразился, что так хорошо успел изучить ее привычки. Более того, он переживал за нее и Эвелин, как никогда и ни за кого до этого. Ему хотелось заботиться о них, баловать, лелеять. Рядом с ними в его душе наступал покой, которого он никогда не знал. Может, он стремился к этому все время, меняя одно полушарие на другое, тогда как его счастье было у него под носом?
Ну и конечно, ферма. Он и представить не мог, что будет испытывать удовольствие и радость, возвращая прежний блеск детищу своего отца. Это было не простым вложением средств с целью получения выгоды, и он знал это. И было еще кое-что. Он хотел, чтобы у Колин с Эвелин был настоящий дом.
Однако сейчас перед ним встала новая проблема. Пит сообщил, что возникли некоторых сложности и, чтобы их решить, он срочно нужен сам. Ему не хотелось уезжать, потому что Колин и так не верила, что он способен подолгу жить на одном месте. Его отъезд может только укрепить ее недоверчивость и порвать тонкую и непрочную связь, которая только-только возникла между ними в последние несколько дней.
Он не может не вернуться в Нью-Йорк и подвести Пита. Не важно, насколько затянется его визит, но после того, как он решит все проблемы и на время отойдет от дел, он вернется и завоюет ее доверие. Сколько бы времени на это ни потребовалось, потому что она нужна ему.
Неожиданно резко Колин подняла голову и встретилась с ним глазами. На ее лице не отразилось ни смущения, ни досады, что он подсматривает за ней в такой интимный момент. Наоборот, она медленно улыбнулась ему, и улыбка была. Не только на ее губах. Она светилась в ее глазах.
Эймон улыбнулся и вошел в комнату. Эвелин пила молоко, сосредоточенно причмокивая, и этот звук привлек его внимание к груди Колин. Он опустил глаза и отметил нежный кремовый оттенок и ее приятную округлость.
Он сглотнул, с усилием отвел от нее взгляд и неловко замер, потрясенный выражением ее лица. Ее глаза смотрели на него серьезно и немного грустно, но на ее лице была любовь.
Когда он остановился рядом, она опустила глаза на дочь. Та уже утолила свой первый голод и смотрела на него почти с любопытством, продолжая забавно причмокивать. Эвелин его совершенно не боялась и не плакала, когда он брал ее на руки. Это покорило его безвозвратно.
Он протянул ей палец. Ее крошечные пальчики мгновенно схватили его и сжались в кулачок. Эймон почувствовал стеснение в груди, равное тому, которое испытывал его палец.
Эвелин закрыла глаза. Ее ручка разжалась, но сосать она не перестала.
— Сколько еще пройдет времени прежде, чем ты полностью отойдешь от родов? — негромко спросил он.
— Пока не знаю, но вряд ли еще скоро. — Она улыбнулась ему почти провокационно, тем самым давая понять, что знает, что он хочет выяснить на самом деле.
Эймон шутливо обвинил ее:
— Ты специально дразнишь меня, плутовка! Мое самообладание давно помахало мне ручкой на прощание, но я не хочу спешить, потому что боюсь, что сделаю тебе больно.
Она моргнула.
Не хочет спешить?
Он не спешит уже пятнадцать лет. Что ж, видимо, опять придется позаботиться о себе самой.
— Вообще-то, я бы не возражала, если бы ты немного поторопился, — скромно сказала она.
— Твое желание — для меня закон.
С этими словами он наклонился и поцеловал ее в полураскрытые губы. Она без промедления ответила на его поцелуй. Когда он оторвался от ее губ, у нее вырвалось:
