О чем они говорили? О песнях. О ее любовной лирике. А еще о сдержанном отношении Стивена к ее творчеству.
Миранда потерла глаза. Стивен сделал несколько шагов в сторону, разминая ноги. Его взгляд выражал осуждение. Да как он смеет?
— У тебя туго с деньгами? — задал он вопрос, которого она меньше всего ожидала.
— Конечно нет. С чего это ты решил?
— Грег рассказал мне про твою машину, и я подумал, что ты решила записать эти песни из-за денег. В таком случае я мог бы…
— Что?! — Как он мог вообразить, что она позволила бы себе взять у него какие-то деньги? — Это исключено, Стивен. Деньги мне не нужны. И вообще… — успела сказать Миранда, но тут вернулся Грег, и она осеклась.
После того как Стивен откланялся, Миранда, не оставляя брату времени на расспросы, ушла к себе одеваться, измученная и эмоционально опустошенная.
Как и накануне, клуб заполнила вполне симпатичная публика. Миранда мысленно отдала должное брату, сумевшему завести зал.
Выйдя на сцену, она приклеила на лицо какую-то ненатуральную, пластилиновую улыбку. Экскурс в прошлое обошелся ей сегодня слишком дорого. Когда-то после первой песни ей удавалось приструнить расшалившиеся нервы, а к середине концерта и вовсе почувствовать себя хозяйкой положения. Но сегодня все было по-другому. В этот вечер Миранду трясло еще сильнее, чем перед премьерой.
Причина ее нервозности восседала за столиком в первом ряду. Лучи прожекторов, ослеплявшие всех на сцене, щадили остальную часть зала, но это не помогло ей отвлечься от долговязой фигуры Стивена, который внимал музыке, откинувшись на спинку стула.
Он не говорил, что собирается прийти на концерт, и, конечно, пребывал в полном неведении относительно того, какая стихия бушевала в душе Миранды перед исполнением заветной песни.
Это обычный шлягер, твердила она себе, не в силах мириться с трусливой дрожью в коленках. С неистово колотящимся сердцем она шла через ад, где нескончаемые четыре года вели тайную войну любовь и ненависть.
— А теперь настало время десерта, — раздался усиленный микрофоном голос Грега. — Это титульная песня подготовленного к выпуску альбома, и, прослушав ее, я надеюсь, вы оцените наш выбор. Это действительно горячая штучка! — Он оттянул двумя пальцами воротник майки и выразительно подул под нее. — Итак, леди и джентльмены, перед вами неподражаемая, искрометная Миранда Бейкер!
Грег отступил назад, и ансамбль заиграл вступление. Софиты погасили, и лишь один теплый световой конус выхватывал теперь из темноты певицу, одетую в облегающее черное платье с шелковистым синим отливом. Упругие лепестки, словно выкроенные из ночного неба, широко расходились под тонкими ключицами, подчеркивая изысканную линию ее красивых плеч, обрисовывали волнующую полноту груди, стягивались в соблазнительный глянцевитый бутон на талии и мягкими складками струились по бедрам, слегка закручиваясь вокруг облитых нейлоном ног. Она словно плыла над сценой. Даже Грег тихо присвистнул от восхищения при ее появлении.
Настал черед песни. Миранда продолжала убеждать себя, что это, быть может, единственный способ избавиться от призраков прошлого. Преодолеет ли она себя в последний, роковой миг? Желание, местами весьма откровенное, действительно пронизывало нехитрые слова. Они родились в минуты высшего озарения, которое посещает людей, причастившихся к тайне любовного слияния. А сейчас Стивен сидит всего в двух шагах. Она не могла удержаться, чтобы украдкой не посмотреть туда, чувствуя на себе его взгляд. Кажется, он заинтересован?
И Миранда запела.
— Прикоснись ко мне, прикоснись к моему телу…
Шум в зале моментально стих.
— Прикоснись ко мне своими нежными пальцами…
Ни чирканья спички, ни звона льдинки в бокале.
— Ты чувствуешь, что рожден воспламенять?
Голос певицы призывно вибрировал, насыщая слова завораживающей страстью. Как легко было повелевать этим пламенем, зная, что он здесь!
— Твои пальцы рождают огонь во мне…
Эти воспоминания навсегда останутся с ней.
— И нет для них тайн, это мы для всех — тайна…
Лишь ему были ведомы секреты ее любовного экстаза.
— Твое имя в моем вздохе…
О, Стивен.
— Прикоснись ко мне, прикоснись к моему телу…
Она пела только для одного человека. Со сцены нельзя было разглядеть выражения лица Стивена, но Миранда почти физически ощущала его присутствие в зале. Годы умчались, подарив ей свидание с первой и последней любовью, с тем единственным, кого она впустила в свой мир.
— Мы с тобой теперь одно целое — не отпускай меня!
И чем слабее звучала последняя нота, тем громче и безнадежнее звало сердце. Забыв обо всем на свете, Миранда на несколько секунд замерла в гулкой тишине, пока восхищенный рев зала чуть не оглушил ее. Раздались неистовые аплодисменты, стук отодвигаемых стульев и крики «браво». Она еще не вернулась в реальность и с трудом соображала, что делает… Вспыхнули огни рампы. Возникший рядом Грег прикрыл ладонью микрофон и прошептал ей на ухо:
— Сногсшибательно, Анди! Это было нечто!
Едва вникая в смысл его слов, Миранда вновь сосредоточила внимание на Стивене. Тот сидел, подавшись вперед, и в скудном свете, пронизанном сизыми спиралями табачного дыма, его лицо казалось мертвенно-бледным. Он выглядел как человек, получивший удар в солнечное сплетение и пока не сумевший сделать ни вдоха.
— Надо поблагодарить, — кивнул Грег на продолжавшую аплодировать публику.
Миранда изобразила на лице неуверенную улыбку и, поклонившись, произнесла, пока никто не мог видеть ее губ:
— Грег, я беру тайм-аут!
— Ладно. Но они этим не удовлетворятся, — послышалось за ее спиной. — Выйдешь снова, когда прозвучит «Мона Лиза, где твоя улыбка», поняла?
Она кивнула, но не двинулась с места, чувствуя, что ноги не повинуются ей.
— Поняла? — повторил Грег, и Миранда наконец заставила себя идти в нужном направлении.
В гримерной она открыла форточку и прильнула лбом к окну, жадно вдыхая прохладный воздух. На небе перемигивалась пара звезд, и при виде их тупая боль сдавила ей горло. Она чувствовала себя опустошенно-бесплотной. Перед глазами как будто только что прокрутили документальный фильм, смонтированный из всех эмоционально-насыщенных отрезков ее жизни. Собрали вместе всю радость, все тревожные ожидания, всю боль, наконец.
Никогда больше она не найдет в себе сил исполнить эту песню. С нее будто содрали панцирь, обнажив уязвимую трепещущую плоть. И все это на виду у зрителей.
