Клэр бессовестно лгала себе — и знала это. Тело ныло от жажды его прикосновений, его ласки! И не просто прикосновений. Стоило Клэр увидеть Маркоса, как разгорелась жажда — жажда, которою он всегда возбуждал в ней.
Гостевая спальня располагалась по соседству с комнатой, что по старой памяти считалась комнатой Клэр.
— Ванной при спальне нет, — с деланной небрежностью заметила Клэр. — Она вот тут, напротив.
Маркос положил чемодан на покрывало широкой кровати и посмотрел на нее, иронически приподняв бровь.
— Ты что, боишься меня?
Скорей уж, себя. Но вслух Клэр произнесла совсем иное.
— Ничуть. Просто хотела сказать, как высоко ценю то, что ты для нас делаешь. Поверь, если бы существовал иной способ…
— Ты бы им воспользовалась. — Лицо его стало решительным. — Тогда знай: я делаю это на одном условии.
До Клэр наконец дошло. Она застыла на месте, растерянно глядя на Маркоса. Сердце выбивало в груди барабанную дробь.
— Ты дашь денег моему отцу только в том случае, если я выйду за тебя замуж, да?
Во взгляде Маркоса не было ни намека на сожаление.
— Именно. Ты не оставила мне выбора.
— Ты ставишь меня в безвыходную ситуацию! — срывающимся голосом запротестовала она.
— Неужели ты предпочтешь спокойно наблюдать, как твой отец превращается в банкрота? — Он не дал ей времени ответить. — И на сей раз, что бы ты ни сделала, что бы ни сказала, я от своего не отступлюсь. Я не обрету покоя, пока твои права не будут восстановлены.
Она знала: Маркос говорит совершенно серьезно. Выйдя на негнущихся ногах из комнаты, молодая женщина закрыла за собой дверь и бессильно привалилась к косяку. Подумать только, не отправься она в эту злополучную поездку на родину отца, ничего не произошло бы!
Но тогда ничто не спасло бы отчима от банкротства. Надо благодарить судьбу хотя бы за возможность помочь самым близким людям.
Из комнаты для гостей не доносилось ни звука — наверное, Маркос куда-то вышел. Прихватив полотенце и халатик, Клэр отправилась в ванную принять душ. Мысли ее крутились вокруг одного и того же. Нет, вся эта затея с браком немыслима! Так или иначе, но надо найти способ вразумить Маркоса.
Потоки теплой воды ласкали тело, уносили из души тревоги. Под живительными струями Клэр расслабилась, потеряла бдительность. Тем сильнее было ее потрясение, когда дверь ванной неожиданно открылась и на пороге появился Маркос.
Онемев от потрясения, молодая женщина застыла, теряя драгоценные секунды. А вот Маркос времени не терял. Выключив воду, он без лишних слов привлек обнаженную красавицу к себе. Слабый протест замер под натиском его губ, а дальше тело Клэр словно обрело свою, отдельную от разума, неподвластную его доводам, жизнь. По коже пробежала сладкая дрожь предвкушения, соски затвердели и заныли, коснувшись волос на груди Маркоса, бедра раздвинулись навстречу властному напору его чресл. А мысли… мысли унеслись прочь стайкой вспугнутых птиц. Клэр обвила руками шею возлюбленного, а он рывком поднял ее и овладел ею…
Когда же он вновь поставил молодую женщину на пол, она все медлила, не раскрывая глаз, пытаясь обрести контроль над собой.
— Но дверь же была заперта, — начала она. — Как ты…
— Нет, не заперта, — тихо возразил Маркос. — Это теперь она заперта. Я собрался принять душ, не зная, что ты уже здесь.
— Ты же мог выйти.
— Мог, — согласился он. — Но плоть слаба… и не только моя.
Клэр наконец открыла глаза. И снова при одном взгляде на склоненное к ней лицо, усыпанное капельками воды, по телу ее пробежала волна чувственной дрожи.
— Не надо, — взмолилась она. — Не заставляй меня выходить за тебя замуж!
— У меня нет выбора, — последовал знакомый ответ.
Прекрасный и естественный в своей наготе, Маркос протянул Клэр полотенце и мягко, но решительно подтолкнул к выходу.
— Ты уже приняла душ. А я — нет. У двери в кабинку молчаливым подтверждением его слов лежал длинный черный халат. Однако Клэр все равно ни на йоту не верила, будто все произошедшее было лишь спонтанной импровизацией. Скорее всего то, что она не забеременела после прошлого раза, глубоко раздосадовало Маркоса, разбередило его мужское самолюбие. Теперь он не успокоится, пока не добьется своего.
Джейн приготовила поистине королевскую трапезу. Однако Кдэр едва прикоснулась к еде. Зато Маркос, облаченный теперь в джинсы и в легкий свитер, чувствовал себя совершенно непринужденно. За кофе он как бы между делом сообщил, что они собираются пожениться. Клэр еле успела поставить чашку, чтобы не расплескать ее.
Первым обрел дар речи Питер.
— Не слишком ли стремительно? — спросил он с завидным самообладанием. — Вы же едва знаете друг друга.
— Не мы первые, не мы последние, — хладнокровно ответствовал Маркос. — Литература пестрит подобными примерами.
— Но почему ты не сказала нам раньше? — обратился отчим к Клэр. — Наверняка вы уже об этом думали.
— Казалось, время слишком неподходящее, — нашлась она. — У тебя и без того голова забита проблемами.
— Которыми, к слову сказать, мы займемся завтра, — вставил Маркос.
По лицу мистера Уоллеса пробежала тень.
— Я вам безмерно признателен, но все же не скрою, что эта ситуация мне не по душе.
— Я забочусь лишь о счастье вашей дочери, — заверил его Маркос. — Ее место в «Орестиос».
— И как скоро вы собираетесь устроить свадьбу? — с усилием осведомилась Джейн. — За одну ночь, знаете ли, всего не подготовишь.
— О, мы предпочитаем обойтись без излишних формальностей, — не дав Клэр вмешаться, сказал Маркос. — И не станем откладывать дело в долгий ящик.
— А как же ваши родные? Наверняка они захотят присутствовать на свадьбе.
На сей раз Клэр успела ответить первой.
— Ну, это вряд ли. Они не одобряют наш брак.
— Только одна сестра, — спокойно уточнил Маркос. — А мать и вторая сестра, напротив, просто счастливы. К сожалению, мама сломала ногу, так что путешествовать ей пока затруднительно. А Элеана ехать одна не захочет.
Это Элеана-то не захочет? Клэр мысленно усмехнулась. Маркос имеет в виду, что сам ей не разрешит.
— Так с твоей матушкой произошел несчастный случай? Вот жалость! — сказала она, не веря ни единому его слову. — Как же это случилось?
— Оступилась, вылезая из автомобиля, — не моргнув глазом, ответил Маркос. — Теперь у нее нога в гипсе.
— Бедняжка! — Клэр подбавила в голос сочувствия. — Как же ей обидно ощущать полную свою беспомощность!
На этот раз в черных глазах молодого грека сверкнуло пламя, но тон его остался спокойным.
