– Мы уже можем идти? – спросила она агента.
Миллз кивнул.
– Конечно. Я дам вам знать, если что-нибудь понадобится.
Взявшись за руки, они пошли к себе в номер. В холле Дарин взял ее за плечи и повернул к себе.
– Если хочешь, мы можем подняться по лестнице.
Фиона опустила глаза и посмотрела на его ноги.
– Не думаю, что это удачная идея. Кстати, где они, твои пиджак и ботинки?
– В подвале. Я снял их, когда залезал в окно.
– Ты не получишь обратно свой залог, если не спустишься за ними.
– Ничего страшного.
– Наверное, это действительно не проблема, если тебе посчастливилось родиться шейхом. Ничего удивительного, что ты так органично смотрелся в этом своем белом головном уборе с золотой лентой. Только почему ты мне сразу ничего не сказал о своем знатном происхождении?
– Потому что это тоже часть моего прошлого. К тому же, за исключением более чем достаточного дохода, которое приносит мне мое наследство, я не вижу никакой пользы в своей благородной крови.
– Более чем достаточном?
– К примеру, чтобы купить этот отель. И большинство отелей в этом районе. Вместе взятых.
А Фиона так беспокоилась об этих четырех сотнях, которые она позаимствовала у Дарина, чтобы купить себе платье. И волновалась, сможет ли вернуть ему их до его отъезда.
– Отлично. Значит, арабский принц не только чертовки сексуален, но еще и богат как Крез.
Он быстро притянул ее к себе.
– И ему ужасно нужна твоя компания.
– Пожалуй, так жить можно.
Она только не знала, как будет жить без него. Но ничего, она справится. Ей придется.
Легко пришло, легко ушло. Но как сказать прощай Дарину Шакиру? Впрочем, сейчас ей не хотелось думать об этом. Она мечтала о том, чтобы поскорее оказаться в объятиях Дарина и забыть то страшное ожидание смерти, которое ей довелось сегодня испытать.
Чуть отстранившись от него, Фиона нагнулась, чтобы снять эти проклятые туфли, а заодно и скрыть от Дарина подступившие к глазам слезы.
– А ты не думаешь, что раздеваться все-таки лучше в номере?
Веселость в его голосе казалась почти неестественной.
Она выпрямилась и заглянула в его темные, словно вбирающие в себя весь свет, глаза.
– Это только прелюдия.
– Тогда, наверное, нам стоит поторопиться. – Он прикусил нижнюю губу. – Если нам повезет, мы будем единственными пассажирами в лифте.
Фиона взмахнула рукой, и, кувырнувшись в воздухе, туфли упали в контейнер для мусора.
– Мне кажется это достаточная причина, чтобы поторопиться. И еще более веская, чтобы воспользоваться лифтом.
Он восхищенно взглянул на нее.
– Значит, ты больше не боишься?
Она обняла его за шею, поцеловав в маленькую ямочку в уголке рта.
– Господи! Сумасшедший маньяк угрожал мне ножом. Ты застрелил его на моих глазах. На моем платье осталась его кровь. Разве какой-то маленький лифт может теперь меня испугать?
Они вошли в номер, но Дарин продолжал прижимать ее к себе, как будто у него не было сил расстаться с ней. Фионе это было очень приятно после всех пережитых ужасов она чувствовала себя в его объятиях в полной безопасности. Наконец он отпустил ее.
– Я уезжаю завтра.
Словно камень упал на ее сердце.
– Я знаю.
– Если ты хочешь, чтобы я спал где-нибудь еще…
– Нет. Я хочу быть с тобой.
Он взял в ладони ее лицо и провел пальцем по подбородку – знакомый жест, разрывающий ей сердце.
– Ты уверена? – спросил он.
– Да. Хотелось бы, чтобы о сегодняшнем вечере у меня остались не только плохие воспоминания.
Его лицо выразило сожаление.
– Прости, что втянул тебя во всю эту передрягу. Но я все же благодарен судьбе, что теперь ты в безопасности.
– А я благодарна судьбе, что встретила тебя. – Фиона попыталась улыбнуться, но улыбка получилась не очень-то радостной, когда она подумала, что скоро он навсегда исчезнет из ее жизни. – Захватывающее было приключение, верно?
– Даже слишком.
Она покрутила между пальцами верхнюю пуговицу его рубашки.
– Я не отказалась бы еще от одного, правда без сумасшедших преступников и пистолетных выстрелов.
Он провел губами по ее шее.
– Я бы тоже.
– Тогда почему мы здесь стоим?
Он молча взял ее за руку, провел в спальню и посадил на край постели. Также молча снял с себя всю одежду, оставшись перед ней полностью обнаженным. Обнаженным и прекрасным. Она хотела сохранить в памяти каждую деталь его образа. Мощный разворот плеч, сухощавый торс, узкую темную дорожку, сбегающую вниз по его животу. Едва заметная царапина на боку и пластырь на бедре напоминали о той ночи, когда он вошел в ее жизнь, той ночи, что навсегда изменила ее жизнь.
Так же не спеша он раздел ее и минуту-другую просто наслаждался красотой ее тела. Затем встал перед ней на колени, раздвинул ее ноги и начал ласкать своими теплыми губами внутренние стороны ее бедер, медленно поднимаясь все выше и выше.
Ее глаза сами собой закрылись, и все ужасные воспоминания о сегодняшней ночи поглотила горячая волна желания.
– Да, – прошептала она, касаясь его щеки. – Я хочу. Хочу всего тебя.
Дарин повернул голову и поцеловал ее ладонь.
– И ты получишь меня всего.
Нет, не всего, печально подумала в ответ Фиона. Его сердце она никогда не получит. Сегодняшняя ночь – это все, что у нее есть.
– Сколько времени? – наконец отважилась спросить Фиона.
Ее щека лежала на его плече, палец выводил случайные узоры среди влажных волос на его груди. Ей было страшно поднять голову, посмотреть на часы и обнаружить, что ему уже пора уходить.
– Два часа до рассвета, – сказал он, касаясь губами ее лба.
Фионе хотелось вернуться в то недавнее прошлое, когда они наслаждались друг другом. Вернуться назад всего лишь на несколько часов, когда они вместе принимали душ, жадно исследуя друг друга с помощью рук и губ. А потом, забравшись в постель, ели сырный пирог – подарок от служащих отеля, – доставленный им прямо в номер.
Дарин смеялся, когда она кормила его с их общей вилки маленькими кусочками пирога, и стонал, когда она нашла оригинальный способ применения бургундского соуса. Собственно соус ее не очень интересовал, зато интересовал Дарин, и она хотела вернуть ему то удовольствие, которому он ее научил. А потом они снова занимались любовью, использовав последний розовый презерватив – подарок Пег, – что еще раз заставило их смеяться от всей души.
Но сейчас Фионе было не до смеха. Ей хотелось расплакаться и попросить его остаться еще ненамного, а лучше – навсегда. Если бы только она могла набраться смелости и сказать, что любит его.
В конце концов, она может хотя бы попытаться узнать чуть больше о нем.
