ближе руки.
Запах приготовленного на огне мяса щекочет ноздри и заставляет чаще сглатывать слюну.
– Все готово, – Макс подходит ко мне сзади и подаёт стакан сока, оставляя себе бокал с вином.
Нервы натянуты на столько, что вместо сока я забираю у Царицына вино и делаю несколько глотков.
Терпкий виноград начинает гореть на языке и губах.
– Расскажи мне, – хрипнет его голос.
– Что? – я отзываюсь эхом.
– Как тогда, помнишь? О чем я думаю?
Я раскручиваю маховик рифм в голове.
Сглатываю. Стихи приходят совершенно неожиданные, но я не задумываюсь, потому что уверена в правильности. Читаю…
– «Люблю тебя сейчасНе тайно – напоказ.Не «после» и не «до» в лучах твоих сгораю.Навзрыд или смеясь,Но я люблю сейчас,А в прошлом – не хочу, а в будущем – не знаю.В прошедшем «я любил» —Печальнее могил, —Все нежное во мне бескрылит и стреножит,Хотя поэт поэтов говорил:«Я вас любил, любовь еще, быть может…»
– дочитываю произведение до конца и замолкаю.
– Высоцкий? – тихо усмехается Макс.
– Да, – киваю, – угадал.
– Лучше и не скажешь, – он в несколько глотков допивает бокал. – Всегда удивлялся, как ты попадаешь.
– Да тут особенно и попадать не нужно, – жму плечами, – все, что не прочитай, будет о любви, боли, сожалении или проблеме выбора. Профессиональные страдальцы, – смущённо улыбаюсь, бросая взгляд на Царицына и опускаюсь на предложенный стул.
– Нет, Гордеева, – он качает головой, садясь напротив меня. – У тебя это выходит слишком профессионально безжалостно. Как несколько ножевых. И каждое точнее предыдущего, и болит по-особенному.
Ощущая себя неловко и глупо мы стучим приборами по тарелкам.
Потому что, плавать на поверхности своих чувств – это не наш путь, а нырнуть глубже мы не можем, боясь захлебнуться.
– Очень вкусно, – делаю комплимент ужину, просто чтобы разбавить молчание.
– Я рад, что тебе нравится… – отзывается Макс. Поднимает горячий взгляд на меня, – поиграем? Тишина напрягает…
– Во что? – с интересом дергаю бровью.
– Слово или действие… – азартно прищуривается он.
– Макс, – я подкатываю глаза. – Ну что за детский сад, если хочешь что-то спросить, то просто спроси. Мы не виделись пять лет. Это нормально, что у нас есть к друг другу вопросы.
– Хорошо, – кивает, – тогда дамы вперёд.
– Как скажешь, – я отставляю от себя тарелку и складываю на ней приборы. – Почему на самом деле ты разводишься?
– Я уже отвечал, – равнодушно говорит Царицын. – Брак не имеет никакого смысла. Изначально худо-бедно его держала постель, но это – временный клей. После нашего с тобой расставания мне было все равно с кем и когда.
– Ясно, – закусываю губу изнутри, пытаясь понять, какой отклик у меня вызывает этот ответ, но эмоция слишком многослойна, поэтому я оставляю ее на потом.
– Теперь я, – ставит локти на стол Макс. – Ты любила кого-то также сильно, как меня?
Я несколько раз открываю и закрываю рот, не зная, что ответить.
«Конечно нет!»
Но этого я ответить ему не могу, а соврать не имею права.
– А можно выбрать действие, – говорю смущенным голосом. – Только имей совесть.
– Да, – ухмыляется он. – Я сегодня добрый. Хочу, чтобы мы с тобой пересели на диван, и ты позволила себя обнимать.
– Просто обнимать? – переспрашиваю с недоверием и поднимаюсь из-за стола.
– Нет, не просто, – тихо добавляет Макс, а я понимаю, что попалась в ловушку. В которую очень хотела попасть.
Что поделать. Женщинам иногда нужно оправдывать себя отсутствием выбора.
Царицын падает на диван и за руку утягивает меня на себя. Шумно вдыхает запах с моей макушки.
– Кайф… Ну спрашивай давай.
Его руки по-хозяйски скользят по моему телу, замирая под грудью.
Я сама не понимаю как, но съезжаю чуть ниже, позволяя ласкать себя ещё откровеннее.
– Ася… – он жадно впивается в шею и замирает на ней поцелуем.
– Ты… аххх… – я закусываю губы, гася откровенный стон и специально задаю вопрос побольнее. Для трезвости. – Ты спал с кем-нибудь тогда, когда мы поругались. На яхте.
– Да, – он тяжело дышит и крепко меня сжимает, видимо, боясь, что я после этого убегу. – Но я был очень пьяный. Нихрена не помню.
– Может быть, у тебя уже есть дети? – я с горечью и без очереди добавляю второй логичный вопрос. – Ты не пробовал узнавать?
– Я не косячу никогда в этом вопросе, – жестко отзывается Царицын. – Ну а ты?
– Что я? – опускаю глаза, потому что уже знаю следующий вопрос.
– Сколько у тебя было мужчин после меня?
– Не считала, – отвечаю мстительно. – Разве это имеет значение?
– Я просто не понимаю, – больно прикусывает он мочку моего уха, – как тебя никто не присвоил. Залёт, когда хочешь забрать себе женщину, это так логично. А вокруг тебя нормальные мужики, малышка. Я даже ревную и очень сильно.
Тело покрывается мурашками, а низ живота сладко сокращается признавая абсолютную и безусловную власть этого мужчины над моими чувствами.
Но я никогда не скажу Максу, что у меня был только он. Не будет этой капитуляции. Нужно взять себя в руки!
– Просто в здоровом мире, Царицын, – пытаюсь ехидничать, чтобы скрыть нахлынувшие ощущения, – дети рождаются, когда мама и папа любят друг друга. Когда они в законном браке. Сдали анализы, приготовили детскую…
– Нет, малышка, – этот гад цинично усмехается, перебивая меня, и тянет вниз замочек платья на спине. – Дети… – мурлычет мне в загривок. – Появляются тогда, когда женщина и мужчина горячо занимаются разными приятными вещами и забывают предохраняться. Или не делают этого специально, как мы с тобой.
Я застываю и непроизвольно, выдавая себя с головой, начинаю дрожать.
– Тщщщ… Расслабься… – он спускает с моих плеч платье и оставляет на оголенной коже поцелуи. – Мы уже делали это с тобой раньше.
– А если у нас не получится с первого раза? – Спрашиваю, уже ничего не соображая от захлестнувших эмоций и близости когда-то очень любимого человека.
– Мы повторим столько раз, – он настойчиво спускает спускает платье ниже до талии, – сколько потребуется для беременности.
Глава 28. Доброй ночи…
Макс
Живот, рёбра, грудь… о даа… Останавливаюсь на этой части ее тела особенно. Пока Асины ноготочки не начинают ритмично впиваться мне в затылок и тянуть за волосы вверх.
Девушка хочет поцелуев в губы.
Я люблю ее губы. Никаких проблем. Особенно сейчас. Когда они сладенько стонут и выдыхают мое имя, а не несут всякую чушь про то, что нам больше не по пути.
– Макс… – шепчет Ася, распахивая свои «поплывшие» глазки.
– Да, моя хорошая…
Это просто нереально круто. Я столько ночей смотрел этот сон, что сейчас едва сдерживаясь, чтобы быть бережным. Мышцы сводит и тянет. Голова мутнеет и кружится от короткого замыкания счастьем.
– Я люблю тебя, – подсказываю ей, – давай говори.
– Я… – захлопывает глаза, – Иди в задницу, Макс! Ммм…
Беру Асины запястья и перехватываю их заводя над ее головой.
Так ещё пошлее. Красивее. Жёстче.
Сдержанности Гордеевой хватает ровно на десять минут. А потом я снова узнаю в ней свою жадную до меня и очень громкую девочку. Как же я скучал… И до одури хочу, чтобы это был залёт.
– Повторим? – с удовольствием тискаю, разомлевшую и прижавшуюся ко мне Асю. – Для закрепления результата, конечно, –
