Он заложил руки за голову и теперь пристально рассматривал потолок. Настолько пристально, словно отныне это стало делом его жизни.
– Мы ушли от темы! – возмутилась Молли. – Повторяю в последний раз: кровать расстелена для тебя. Ложись сию же секунду!
– Или что? – Том наконец снизошел до взгляда в сторону собеседницы.
– Или… или… – Молли смешалась, вероятно пытаясь представить, что бы такое она могла сделать с парнем, не желающим подниматься. – Или я тоже лягу на пол с другой стороны кровати! – Молли просияла: как это она раньше не додумалась? – Вот смотри! – И, скинув с кровати одеяло и подушку, она легла на пол, прикрыв ноги все тем же свитером.
Теперь подскочил Том.
– Тебе нужно играть роль ослицы, очень реалистично получится!
Он снова хотел подхватить Молли на руки, но не тут-то было: раз! – и девушка оказалась под кроватью.
– Здесь грязно. – Свисавший край простыни слабо колыхнулся от громкого чиха, последовавшего за этой фразой. – И неуютно. Но вылезу я только при условии, что останусь спать на полу.
Том развел руками и направился к своей «лежанке»:
– Ослица!
– Осел! – не осталась в долгу Молли, выбравшись из-под кровати. – Так будет честно. Обоим одна и та же степень комфорта. Потуши, пожалуйста, свет.
Том на пути к выключателю стал что-то бурчать, но Марианна уже не слушала. Сейчас в комнате станет темно, и тогда ее силуэт отчетливо обозначится в окне. Так и инфаркт получить недолго, Джерри не перенесет смерти возлюбленной, особенно теперь, когда ясно, что этот Том всего-навсего друг.
И Марианна, напуганная перспективой попасться ничуть не меньше, чем байкерами, в мгновение ока оказалась на земле. Правда, треск кустиков, на которые она приземлилась, добавил экстрима: вряд ли Молли и Том его не услышали, но это было уже не важно, потому что мисс Интуиция припустила во все лопатки. Теперь ночь не казалась ей страшной, напротив – романтика, да и только! Прямо шпионский детектив. И главное – какая новость для Джерри!
Марианна бежала все быстрее и быстрее. Одно плохо – не прихватила фотоаппарата, получились бы замечательные снимки-доказательства. Но она убедит брата, обязательно убедит!
– Джерри, я хочу телефон с фотоаппаратом! – Марианна вихрем пролетела мимо открывшего ей дверь брата. – Всегда считала, что это никчемные, пижонские штучки, – затрещала она, стягивая ботинок и повернувшись к Джеральду наивысшей точкой тела человека, снимающего обувь.
Так как точка эта была начисто лишена органов зрения, Марианна не заметила, какой опасности избежала и каких усилий это стоило собеседнику. Нельзя же отшлепать восемнадцатилетнюю сестру. А жаль…
– Я тебе сейчас такое расскажу, такое расскажу! Еще бы и показала, да фотоаппарата с собой не было. Джерри, у меня день рождения скоро, подари мне сотовый с фотиком! – Ботинки полетели в разные стороны, Марианна выпрямилась и обернулась к брату. – Я…
– Где ты была?
– Что?
– Где ты была, я спрашиваю?! Половина первого ночи! Ты шляешься одна по чужому городу! Это опасно! Любишь приключения – люби их днем. Ты понятия не имеешь, чем могут обернуться для молоденькой девушки прогулки по ночам. Тебе интересно – спроси меня, я полицейский и такого насмотрелся, тебе и не снилось и, даст бог, не приснится, здоровее будешь! Я не хочу разыскивать или опознавать тело своей сестры! Ищешь себе приключений на вторые девяносто…
– Сто пятнадцать.
– Что?!
– Очень не хочется прерывать твою тираду, но сто пятнадцать. Мои бедра в обхвате не девяносто, а сто пятнадцать сантиметров. Я не худышка.
– Марианна, ты дождешься! У тебя будут проблемы!
– У меня уже проблемы! Проблема! Одна, но большая! Мой брат – идиот! Почему ты на меня орешь?! Кто дал тебе такое право? Я уже не маленькая девочка, я совершеннолетняя. Я не обязана тебя слушаться! Ты мне не мать, не отец, не тренер по баскетболу – не кричи на меня. Ты мой старший брат – отлично, ты крутой полицейский – замечательно! Хотя это тоже как поглядеть. Полицейский, который не доводит расследование до конца, берет только лежащие на поверхности факты и делает на их основе далеко идущие выводы, по-твоему, – хороший полицейский? По-моему – никудышный. Так вот, ты – такой полицейский. Когда будешь способен говорить спокойно, поговорим.
Марианна круто развернулась и обиженно протопала в свою комнату, демонстративно хлопнула дверью. Жутко грязные ботинки остались лежать: правый в левом углу, левый – в правом. Ох, Мари! И где она нашла столько грязи в такую сухую погоду? – подумал Джеральд и, со вздохом взяв грязнуль, понес приводить их в порядок, рассчитывая успокоиться за этим занятием, чтобы суметь побеседовать с мисс Совершеннолетие, не сорвавшись снова на крик. Во многом малышка права, конечно, и не такой уж Линн-Лейк криминальный городок, но, даже понимая это, вряд ли он перестанет волноваться за свою глупую сестру. Был ведь и плюс в этой Марианниной прогулке: пока Джеральд места себе не находил из-за сестры, он совсем перестал думать о Молли с Томом. Теперь страх ушел, а горькие воспоминания вернулись. Наверное, они и не покидали его совсем, просто отошли на второй план, спрятались за декорациями, выставив тревогу на авансцену.
Тьфу ты, мерзость какая: театральные словечки сами в голову лезут. Он и на Марианне-то сорвался больше оттого, что самому ему плохо, тяжело, мерзко, обидно, больно. Вот не думал, что можно себя чувствовать таким разбитым из-за какой-то вздорной девчонки, ничтожным, отвергнутым, раздавленным из-за того, что она предпочла другого. Бедная Мари, ей-то уж совсем ни за что, отдачей братикова увлечения досталось. Хочешь не хочешь, придется идти извиняться, эта Марианна наверняка раньше Джеральда поняла, что с ним происходит, дала ему время додуматься самому и теперь ждет, когда он придет просить прощения.
Сейчас, Мари, отнесу твои башмаки сушиться и приду… – мысленно пообещал Джеральд. И все-таки где она нашла столько грязи? С еловыми хвоинками, с листочками… чего? – яблони! – и ржавчиной?! У Джерри складывалось впечатление, что он недавно где-то видел что-то подобное, но память служить отказывалась. Ладно, узнаем из первоисточника, то есть от Мари. Или Мари уже второисточник, а первоисточник – лужа или сточная канава?..
Марианна, все еще в куртке и огромном розовом шарфе с гигантскими помпонами на концах, сидела на кровати. По-турецки, лицом к двери, голова чуть склонена набок: ждала. Теребит носок, порвавшийся на большом пальце: уже заждалась, начала нервничать.
– Мари…
Губки сжаты, ноздри раздуваются, взгляд снизу вверх из-под бровей: ну, я жду.
– Мари, прости меня. Я не должен был на тебя орать. Но я в самом деле волновался. И, кроме того, меня эта глупая история с… А почему ты сказала, что я плохой полицейский? Потому что я, не разобравшись, стал на тебя кричать?
