Да и у нее куда-то пропала привычная смелость и былой цинизм в восприятии мужчин. Как будто боялась спугнуть подступавшие чувства. Боялась поначалу даже признаться сама себе в том, что с ней происходит что-то необычное. То, чего она никогда не испытывала в своей жизни, даже в ранний девический период, когда всем людям свойственно влюбляться. Но вот сейчас, оставшись наедине с мыслями, как бы прикрывшись от внешнего мира стенами и ночной темнотой, она поняла, что может и должна быть откровенной сама с собой.
Тем более что весьма странные фантазии вдруг на какое-то время появились в ее голове, как будто кто-то включил проектор, рисующий картинки у нее в мозгу. Перед глазами, как на белом полотнище экрана, появился образ ребенка, воспринимаемый настолько явственно, почти физически, что захотелось потрогать его руками. Девочка со светлыми волосами, как у сидящего рядом с ней мужчины, и контрастно темными, шоколадными глазами, как у нее. Ребенок, похожий одновременно на обоих родителей. Она даже знала, как ее зовут. Агнесс. И не собиралась дискутировать по этому вопросу с ее отцом. Если будет мальчик, то свое имя он получит от отца. А определить имя девочки – это уж ее, материнская обязанность и право.
От всех этих чудесных мечтаний и видений у нее было необыкновенно радужное настроение. Было совершенно не до сна. Какой уж тут сон, когда хочется петь и танцевать! Организм был перевозбужден и требовал разрядки. Хотелось хоть с кем-то поделиться свежими впечатлениями о сегодняшнем свидании. Но не с родителями же? Звонить подругам было тоже несколько поздновато. По канадским понятиям, как заметил укоризненно Поль, они расстались слишком рано, около девяти часов вечера. Но для патриархальной Женевы, традиционно засыпающей с наступлением темноты, это было в самый раз. После девяти по улицам бродят в основном иностранцы, скопляясь в разных темных углах и нервируя запоздалых прохожих.
Так что пришлось под струящимся сверху, через окно, сиянием луны, играющем бликами на ее обнаженном теле, как в пустом зале кинотеатра, устраивать для себя самой индивидуальный просмотр запечатлевшихся в памяти кадров. С многочисленными повторами и попутным анализом того, кто что сказал или сделал, и с плавным переходом в мечтания. Незаметно для себя она начала строить планы на будущее, и осознала это только тогда, когда вдруг поняла, что спорит сама с собой по поводу того, когда им вдвоем лучше всего отправиться в Вербье – в ноябре или декабре. Она даже радостно засмеялась, настолько поразила ее эта мысль.
Но потом, через несколько часов бессонницы и размышлений, вдруг начали появляться более грустные и тревожные мысли. Ведь Поль совершенно не похож на человека, склонного к умеренному образу жизни. И, уж тем более, к аскетизму и воздержанию. Его скромность по отношению к ней может быть объяснена другими причинами. Без сомнения, у него были в прошлом любовные приключения. И почему она так уверена, что только в прошлом? Здесь, в Женеве, Поль находится уже не первый месяц… Не исключено, что он уже успел с кем-то близко сойтись.
И память тут же услужливо предъявила облик рыжеволосой красавицы довольно хищного вида, сидящей за рулем легкомысленно-розового дамского автомобильчика. Его «коллеги», как выразился Поль. Только ли коллеги? Такая женщина не способна долго оставаться в роли простого наблюдателя рядом с таким мужчиной. Жаль, что не решилась спросить, замужем она или нет. Впрочем, замужество для таких особ вряд ли является серьезной преградой…
Неприятно-болезненное чувство зрело внутри и мешало Натали спокойно анализировать ситуацию. Слепая ревность – это, конечно, атавизм, но, как говорится, кто вовремя предупрежден – тот не побежден. Лучше перестраховаться и выяснить все как можно быстрее и до конца. Чтобы не было потом горького разочарования…
С этими тяжелыми мыслями она незаметно для себя заснула в тот предрассветный, переходный час, когда солнце еще не вышло из-за горизонта, но луна уже начинает покидать этот мир; и на стыке двух расходящихся светил мрачноватая мгла небосвода постепенно начинает сереть, как будто открывая земной мир для всевидящего ока господнего…
Натали окутал глубокий сон, в котором продолжились и причудливо переплелись и ее ночные мечты, и ее дневные воспоминания и тревоги, и его рассказы о прошлом. Они стояли на склоне заснеженной горы. Куда-то вниз, почти вертикально, уходила огромная расщелина, настоящая пропасть. Поль уже готовился к старту. Надвинул на глаза очки, согнул колени, напружинил ноги, воткнул палки, готовясь к толчку. Она пыталась его остановить, заявляя, что это полное безрассудство. Это даже не смертельный риск – это просто самоубийство. Но он не слушал ее и смеялся. А рядом с ними, за спиной Натали, стояла третья фигура. Зловещая фигура неизвестной женщины. Натали не видела ее лица, но чувствовала ее опасное, тревожное присутствие. Слышала ее неприятно-резкий, повелительный голос. Это именно она провоцировала Поля на столь безрассудный шаг, обвиняя его в трусости. Натали понимала, что эта женщина тоже ревнует, и, зная, что проиграла, хочет его погубить. Чтобы он не достался ей, Натали.
Натали вновь пытается его остановить, но все напрасно. Она даже не может ничего сказать. От страха у нее пересыхает в горле и совершенно пропадает голос. Руки и ноги становятся как ватные, колени слабеют и подгибаются. Она не может и шагу ступить, чтобы встать на его пути, заслонив от пропасти собой. Но потом, увидев его устремившееся вниз прекрасное тело, вдруг оживает и бросается следом за ним, чтобы спасти его или разделить с ним его судьбу.
Она вдруг проснулась от собственного крика и не сразу смогла понять, где находится и что с ней происходит. За окном брезжил рассвет, вставать было еще рано, и она продолжала лежать, вспоминая приснившееся. Наверное, этот сон был навеян рассказом Поля о том, как во время последнего спуска с горы в Ферни у него сломалась лыжа. Наскочил на всей скорости на скрытый под снегом камень. На неразведанных, «диких» трассах это нередко случается. Его спасло только собственное мастерство в амортизации падения, и, естественно, то, что на пути его вращающегося по склону тела не оказалось больше острых камней. А главное – он был не один. Да еще на горе поблизости оказалась станция горноспасателей.
Поль рассказывал обо всем этом легко и весело, как бы даже подтрунивая над собой. Наверное, чтобы не пугать ее и не казаться слишком мелодраматичным. Но она-то хорошо представляла, чем это могло закончиться. К сожалению, и ей самой не удалось избежать несколько раз серьезных падений. По счастью, все обошлось благополучно. Отделалась небольшой трещиной ребра во время одного из спусков в Итальянских Альпах. И растяжением связок, как раз в Вербье.
