Она кивнула, поставила тарелки, приправу и, пока они молча ели, все думала о том, что еще случится. О том, что еще рассказала Натали. Джеллис казалось, что она никогда не простит этого сопернице. «Но откуда же она узнала про Дэвида?»
Когда они закончили есть, Себастьен собрал пустые тарелки и составил их в раковину, приготовил свежий кофе и принес его на стол.
— Я все время прокручиваю в голове мою поездку сюда из Прованса, — тихо заговорил он, — и все, что случилось, все, о чем мне рассказала Натали и ты. Две женщины отличаются друг от друга как небо и земля. И я бросил вас обеих. Может, здесь кроется что-то еще?
Он всмотрелся в ее лицо, потом помрачнел и беспомощно спросил:
— Но почему? Что могло заставить человека сделать то, что совершил я? Но при этом я не чувствую себя ни мошенником, ни лжецом.
— Не знаю. Может, для тебя слишком тяжела была ответственность, ты почувствовал, что тебя ограничили, связали по рукам и ногам. Может, когда ты снова увидел Натали, ты понял, что все еще любишь ее. Не знаю, Себастьен. Я сама ломала голову в поисках причины. Может, я была во всем виновата, что-то натворила, сказала лишнее или слишком многого ждала? Я ничего не понимаю. Может, тебя выбила из колеи моя беременность, а потом, когда родился ребенок, я слишком много внимания уделяла ему? Он не был «примерным» младенцем, и нам не удавалось выспаться. Мы оба очень уставали… Может, ты почувствовал, что тебе лучше уйти… — беспомощно добавила она.
— Но ведь я мог сказать! Мы ведь должны были обсудить все это! И наверняка нашлись бы какие-нибудь обвинения, доводы…
— Нет, — тихо сказала она. — Ничего не было. Ты поцеловал меня на прощанье, удостоверился, что у меня достаточно денег на текущие нужды, предупредил соседей, что я несколько дней побуду одна, сказал мне, что любишь меня и вернешься как можно быстрее, и уехал.
— Боже праведный, — вздохнул Себастьен. — А когда же я послал ту записку?
— Через три дня.
— А Натали?
— Она приехала через день после этого.
Они словно выдохлись и сидели, грея руки о чашки и задумчиво глядя на кофе. Джеллис снова вздохнула.
— Уже поздно, — пробормотала она.
— Да. Мне лучше поехать в отель.
— Нет! Извини, я просто хотела сказать… — Она быстро посмотрела на него, потом отвела взгляд и смущенно улыбнулась.
— Что если я остановлюсь в отеле, — договорил он за нее, — то все подумают, что…
— Да. В маленькой деревушке все про всех все знают, и…
— Но ведь это никого не касается, кроме тебя?
— Да. Нет. Я никому не говорила, что…
— Я бросил тебя?
— Да. — Она смутилась, потом глубоко вздохнула и спросила: — А на сколько? То есть…
— Сколько дней я здесь пробуду?
— Да.
— А сколько дней мне разрешат провести здесь, Джеллис?
Она посмотрела на него и осторожно спросила:
— Разрешат?
— Да. У меня ведь нет на это абсолютного права, не так ли? Но он мой сын, и я хотел бы узнать его, узнать, какой он, понять его.
— Да, конечно.
Он протянул руки через стол и взял ее ладони в свои, не обращая внимания на то, как она напряглась, пытаясь высвободиться.
— Посмотри на меня, Джеллис.
Она нерешительно подняла глаза, с трудом сглотнула и стала ждать.
— Я понимаю, что ты не хочешь, чтобы я был здесь, понимаю…
— Не то что «не хочу», — поспешно поправила его она. — Не могу. Не могу, — повторила она. — Я говорила тебе…
— Да. Говорила, что, возможно, ко мне никогда не вернется память, и…
Она закрыла глаза и мысленно помолилась.
— Не делай этого, — в страхе прошептала она. — Не делай этого.
— Я должен. Мне надо. Он мой сын. Позволь мне остаться ненадолго, пожалуйста, чтобы я мог узнать его. Я потерял память, всю жизнь. Не дай мне потерять и сына.
«О, как это несправедливо. Но он прав. Как я могу прогнать его? Поэтому я не сразу сказала ему о ребенке».
— Ты позволишь мне остаться, Джеллис?
Она беспомощно кивнула.
— Спасибо. И что бы ни случилось, я всегда позабочусь о том, чтобы ты и ребенок были материально обеспечены. Ты позволишь мне по крайней мере это?
— Да.
— А кстати, как ты со всем этим справлялась? Тебе помогали родители?
— Нет, — тихо ответила она. — Этот коттедж принадлежит моему дяде. Он разрешил мне жить здесь бесплатно, и у меня есть немного своих денег. До того, как я встретила тебя, у меня было небольшое дело, связанное с оформлением дома, — занавески, одеяла, подушки, все в таком роде.
— Ну и как шли дела?
— Неплохо. У меня не было магазина, я работала на дому. Жила на комиссионные, — туманно объяснила она.
— А сейчас?
— Я сделала несколько стеганых одеял, занавесок, когда приехала сюда…
— Вот эти?
— Да. Кое-кому они очень понравились, о них рассказали в округе… Я сделала не так много, у меня не было времени, — с мимолетной улыбкой сказала она. Однако она не очень следила за тем, что говорила, не слишком внимательно прислушивалась к его вопросам. Она ощущала его прикосновение и думала о том, что он остается. О том, что они будут вдвоем в этом доме. В очень маленьком домике.
— Здесь только одна спальня, — глухо сказала она.
— Я могу лечь на диване.
— Он очень короткий, — неуверенно сказала она.
— Как-нибудь устроюсь.
— Коттедж невелик, — в отчаянии пролепетала она. — Спальня и ванная наверху, гостиная и кухня внизу. Я хочу сказать, тебе лучше… Конечно, глупо волноваться о том, что подумают соседи…
— Но ведь они — твои соседи, — мягко перебил он. — И это твоя жизнь, не так ли?
Она отвела от него глаза и кивнула. «Но я не хочу, чтобы это была только моя жизнь. Я хочу, чтобы это была наша жизнь. Но этого не может быть». Не зная, что еще сказать, она почувствовала облегчение, услышав, что ребенок проснулся и заплакал.
— Похоже, он знает, что сейчас будет, — пробормотала Джеллис. — Я схожу за водой, и мы его выкупаем.
Она поспешила на кухню, налила воды в тазик и аккуратно принесла его в гостиную. Мысленно упрекая себя за глупость и нервозность, она поставила тазик на пол и взяла у Себастьена ребенка.
— Надеюсь, с легкими у него все в порядке? — иронично спросил Себастьен, поскольку ребенок продолжал кричать во всю мочь.
— Да, — согласилась она и посадила сынишку на пол. — Тише, тише, — успокаивала она его. — Люди подумают, что я плохо обращаюсь с тобой. Он ненавидит, когда его купают и переодевают, — объяснила она, чувствуя необходимость поддержать разговор. — А если тебе это кажется ужасным, то что ты скажешь, когда услышишь, как он орет во время утреннего купания? Бог знает, о чем только думают соседи.
