— Не подходит? Да о чем ты говоришь?
Дениза нервно зашагала взад-вперед по комнате, а Майк неотрывно следил за ней взглядом. Он видел, как она напряжена, и ему очень хотелось прижать ее к себе. Но прежде он должен был понять, что с ней происходит.
— Мои родители... — сбивчиво начала она. — Они были оба несчастны. О, моя мать очень любила отца, но этого оказалось недостаточно, чтобы сделать их счастливыми. Отцу вообще не нужно было жениться. Он не из тех, кому стоит жениться и заводить семью. — Дениза повернулась и посмотрела на Майка. — Так же как и тебе.
— Минутку, — попробовал вмешаться Майк. Одно дело — отвечать за собственные грехи, и совсем другое — за ошибки ее отца.
— Нет, дай мне закончить. С самого начала ты сказал, что тебе не нужна любовь. Не нужна семья.
Да, черт возьми, он слишком много наговорил, и теперь это оборачивается против него.
— Я ошибался, — признал он.
Дениза покачала головой.
— Нет, просто тогда ты был искренен, а сейчас нет.
Как больно слышать такие слова! Сейчас Майк был искренен, как никогда. Может быть, она была права в том, что, не будь ребенка, он вряд ли сделал бы ей предложение. Но все сложилось именно так, а не иначе. И люди могут измениться, если, конечно, сами очень этого захотят.
— Ты говоришь о любви и женитьбе, но единственная причина, по которой ты это делаешь, — ребенок.
Ее лицо было напряжено, в глазах блестели слезы, и Майк понимал, что ему будет непросто переубедить ее.
— Хорошо, возможно, это и так. Возможно, я сделал предложение из-за ребенка. Но, черт возьми, Дениза, это ведь не значит, что я никогда бы не сделал этого!
— Я же говорю, — прошептала она. — Ты обманываешь сейчас и меня, и самого себя.
Правда не всегда дает искомый результат. Майк сотни раз видел, как никому не нужная правда разрушает жизни людей. Хорошо, если Дениза хочет услышать правду, он все выскажет ей.
— Обманываю? — закричал Майк. — Ты хочешь знать правду? Хорошо, дорогая, ты ее получишь. — Он знал, что лучше замолчать, но это было выше его сил. Слова, которые он держал в себе вот уже десять лет, полились из него рекой, и их невозможно было остановить. — Много лет назад, когда Дядя Сэм отправил меня и еще несколько сотен моих друзей в пустыню, у меня появилась возможность воочию убедиться в том, что такое любовь. И знаешь, я увидел достаточно, чтобы понять, что любовь — это страдание для того, кто любит.
— О чем ты?
— О том, что я видел, как молодые парни рисковали жизнью. И они не знали, лягут ли сегодня спать и проснутся ли завтра утром. — Майк потер рукой подбородок. Воспоминания, которые он пытался забыть, вновь ожили в нем. — И единственной надеждой этих парней были письма из дома.
— Майк...
Майк не слушал ее. Он нервно вышагивал по комнате, не в силах контролировать себя под тяжестью нахлынувших воспоминаний.
— Ты же хотела услышать это, — зло произнес он, не понимая, на кого злится — на себя или на нее. Но теперь было слишком поздно останавливаться. Ему уже давно следовало высказаться. — И после некоторых писем я видел, как эти ребята-солдаты, черт возьми, — падали и рыдали от боли, потому что чья-то любовь оказалась не такой уж крепкой. Жены, мужья, возлюбленные — не важно. — Майк быстро посмотрел на нее и увидел боль в огромных голубых глазах. — Любовь сломала их, поразила точнее, чем вражеская пуля. Любовь, Дениза, — это не только счастье. Она может стать смертельным оружием.
— Майк...
Он покачал головой и, не давая ей сказать, заговорил быстрее:
— И это были не простые банальности типа: «Как дела? У меня все хорошо...», а настоящие любовные письма. — На его губах появилась горькая усмешка. — Просто удивительно, как быстро исчезает любовь, если ее испытывают несколько тысяч километров.
Дениза шагнула ему навстречу, по ее лицу катилась слеза. Но Майк продолжал:
— Но хуже всего было видеть молодых женщин и парней, которые умирали, зная, что их возлюбленных ожидают долгие страдания от раны, которую невозможно залечить.
— И поэтому, — мягко вмешалась Дениза, — ты поклялся никогда не любить.
— Да. — Майк глубоко вздохнул. Он был немного удивлен тем, что теперь, когда он наконец-то смог рассказать о своих страхах, ему стало легче. Он посмотрел в голубые глаза Денизы и добавил: — А потом я встретил тебя.
— Нет, Майк.
— Но ведь люди могут менять свои принципы.
— Принципы, но не души.
— Что ты хочешь этим сказать?
— То, что у моих родителей было много общего. Им нравились одни и те же вещи. Они знали одних и тех же людей. Жили в одном мире, и у них ничего не получилось. — Дениза смотрела на Майка, нервно теребя рукой шорты. — А какой шанс есть у нас с тобой, Майк?
Прежде чем он ответил, Дениза, заливаясь слезами, продолжила:
— Ты посмотри на нас, Майк. Правда, посмотри. Я бухгалтер. Ты байкер. Мне нравится спокойная, упорядоченная жизнь. А ты даже не ходишь к парикмахеру! А что будет с нашим ребенком? Я не хочу, чтобы он вырос в такой семье, в какой выросла я. — Она решительно встряхнула головой. — Я не допущу этого.
От ее слов у Майка разрывалось сердце. Только теперь он понял, как сильно любит ее. Это было единственным объяснением той боли, которая переполняла его.
И все же он пытался сохранять спокойствие.
— Твои аргументы работают против тебя, Дениза.
— Почему?
— Ты сказала, что у твоих родителей было много общего, но у них ничего не получилось. Что ж, может быть, люди должны отличаться, чтобы их брак был счастливым.
Дениза замотала головой, не принимая его доводы. Майку трудно было поверить, что он может потерять Денизу не потому, что он сделал что-то не так, а потому, что ее родители неудачно прожили свою жизнь.
— Знаешь что, дорогая? — произнес он, протягивая ей руку. — Может быть, настало время понять, что твои родители совершили ошибку. И ты не можешь вернуться в прошлое и исправить ее за них. Живи своей жизнью, без оглядки на чужие.
Он смотрел на ее заплаканное лицо, не желая сдаваться. Сейчас он боролся за их счастье, и похоже, она не собиралась помогать ему в этом.
— Дениза, ты и я, мы вместе можем построить что-то. Что-то особенное для нас и наших детей. Но ты даже не хочешь дать нам такую возможность.
— Майк, ты не сможешь жить в том мире, в котором живу я.
Он положил ей руки на плечи и почувствовал, как она дрожит.
— Ты не из тех, кто носит галстуки и костюмы, — продолжила она. — Но есть условности, которые нам пришлось бы соблюдать. Неужели ты не понимаешь, что я хочу как лучше для нас обоих?
