Эдуард встретил ее в кухне удивленным взглядом.
— А я собирался минут через пять принести тебе кофе…
Каролина устало улыбнулась.
— Лучше вызови мне такси. Я должна как можно скорее очутиться в аэропорту. — Вообще-то она не знала, во сколько первый рейс на Гран Канарию. Но была готова болтаться где-нибудь хоть целые сутки, лишь бы убраться из этого дома. Дома, в котором ее неизбежно преследовали одни потрясения. — А пока такси не прибудет, я с удовольствием выпью кофе. Помню, ты варишь его исключительно.
Эдуард наполнил приготовленную чашечку ароматным напитком, подал ее Каролине и углубился в раздумья.
— Эдуард, — поторопила его она. — Прошу тебя, вызови мне такси. Я очень тороплюсь.
— Не стоит никого вызывать, Эдуард, — послышался со стороны двери повелительный голос Рудольфа. — Я сам отвезу Каролину в аэропорт.
Она сделала глоток кофе, усмиряя вспыхнувшую в душе ярость, и медленно повернула голову. Рудольф стоял в проеме двери в джинсах и свитере. Он выглядел решительным, сильным и поразительно спокойным.
Каролину распирало от желания вцепиться ногтями в его бесстрастное, самодовольное, гладко выбритое лицо, но вместо этого она вежливо сказала:
— Спасибо, Рудольф. Не стоит беспокоиться. Я доберусь до аэропорта на такси.
— Не спорь, — ответил Рудольф не терпящим возражений тоном. — Я уговорил тебя приехать сюда, я и провожу.
И ни слова о том, чтобы вернуть меня в Гран Канарию на личном самолете, подумала Каролина, меча глазами огненные стрелы. А ведь позавчера он намеревался поступить именно так. Мерзавец! Даже не пытается скрыть своего желания поскорее выпроводить меня отсюда. Боится, что я расскажу о нашей связи Марте. Вот и выбежал на кухню с утра пораньше.
— Эдуард, приготовь нам, пожалуйста, что-нибудь перекусить, — попросил Рудольф, беспечно потягиваясь.
— На завтрак у меня нет времени, — отрезала Каролина. — И будет все-таки лучше, если я доеду до аэропорта на такси. Наверняка у тебя сегодня множество дел, Рудольф.
Все они, естественно, связаны с Мартой, мысленно добавила она.
— Ты хочешь меня обидеть? — спросил Рудольф, приподнимая бровь.
— Вовсе нет, — саркастически улыбаясь, произнесла Каролина. — Доставлять людям боль отнюдь не входит в мои привычки.
— Отлично. Тогда мы больше не будем рассуждать о такси. А почему ты так торопишься? У тебя билеты на определенный рейс?
Подлец! Еще смеет надо мной издеваться! — безмолвно негодовала Каролина. Он ведь прекрасно знает, что никаких билетов у меня нет!
Она гордо приподняла подбородок.
— Я тороплюсь, потому что хочу улететь в Гран Канарию первым рейсом.
— Ну, раз так… Придется мне остаться сегодня без завтрака. Чего не сделаешь ради гостей! — Рудольф театрально развел руками.
Через несколько минут они уже выезжали со двора на новеньком «феррари». В Каролине бушевали эмоции, но она сидела неподвижно, уставясь в окно невидящим взглядом.
Почему я повела себя так наивно и глупо? Почему позволила над собой издеваться? — размышляла она. Как не догадалась сразу, что Рудольф Бауэр способен видеть во мне лишь дешевую потаскуху, которая надоедает уже через сутки.
Ее спутник начал насвистывать какую-то веселую мелодию, и у Каролины все перевернулось внутри.
Он еще и свистит! Ему на меня абсолютно наплевать… — возмущалась она в душе. Наверное, вспоминает, как провел ночь в объятиях Марты, как целовал ее и ласкал…
При этих мыслях ей стало до того тошно, что перед глазами потемнело, голова сильно закружилась, а жалость к самой себе достигла такого накала, что по щеке покатилась слезинка. К счастью, Рудольф не мог этого видеть.
Много лет назад этот человек вселил в нее такой страх перед сексом, что на протяжении долгого времени она упорно старалась избегать его. В двадцать два года у нее появился жених, но близость с ним оказалась кошмарной. Лишь спустя месяц после их расставания она поняла, что ее в нем привлекло — слабо развитая чувственность. Тот приятель никогда не смог бы подвергнуть женщину сексуальному насилию.
Она почувствовала себя настоящей женщиной лишь позавчера. И благодаря Рудольфу. А вчера, опять-таки по его милости, ощутила, что такое быть половой тряпкой, о которую вытерли ноги.
Каролина спала, положив голову на мягкий подголовник. Она выглядела совсем юной и абсолютно невинной.
Время от времени Рудольф окидывал ее нежным взглядом, и на сердце у него делалось тепло и умиротворенно. Что с ним происходило, он не вполне понимал. Притащить подозреваемую в причастности к преступлению женщину в собственный дом, делать все ради ее спасения было полным безумием. Безумием! Он определенно сходил с ума…
Поэтому и не думал ехать в аэропорт. Его путь лежал на север, в Ваттенс, к маленькому домику на самой окраине.
«Феррари» с легкостью скользил по серой поверхности асфальта. Рудольф думал о своей жизни, пытаясь разобраться, что с ним случилось.
Друзья и подчиненные считали, что у него, несгибаемая воля. Его не раз пытались подкупить, запугать. Ему угрожали, подстраивали ловушки, но ни разу в жизни он не сломался. На его счету было несчетное количество раскрытых преступлений, многие из которых считались особо тяжкими.
Его честности, жесткости, расчетливости и уму откровенно завидовали многие из коллег-детективов. Он обладал незаурядной способностью подмечать и учитывать такие мелочи, о существовании которых некоторые даже не подозревают.
У него никогда не случалось крупных скандалов с женщинами. Всем своим подругам он сразу объяснял, чего от них хочет, но при этом никогда не забывал о галантности и был чрезвычайно щедр.
Что же произошло со всеми его качествами за последние два дня? В одночасье их как будто не стало. Теперь он водил за нос лучшего друга, допускал непростительные оплошности в беседе с подозреваемой, с легкостью терял контроль над своими эмоциями и вступал в перебранку с женщиной!
Его губы искривила усмешка.
Каролина Макфейл! В ней одной таилась причина всех произошедших в нем перемен. И будь она преступницей или нет, он в любом случае намеревался спасти ее от неминуемой беды.
Когда Уоллес сообщил ему вчера о том, что бандиты разыскивают ее, у него оборвалось сердце. Более сильного страха он не испытывал никогда.
На горизонте показался аккуратный домик с большой верандой на втором этаже. В нем давно никто не жил, но время от времени Рудольф присылал сюда кого-нибудь из домашней обслуги отца, чтобы сделать уборку, а иногда приезжал сам.
Он остановил машину и открыл дверцу. Было тихо, пьяняще пахло осенью.
