– Ты и так раздуваешься от самодовольства.
Он быстро обернулся и обжег ее взглядом.
– Я бы предпочел раздуваться от довольства тобой.
Ей стало тепло, она была счастлива. Жар и счастье – вот чем наполняется ее кровь всякий раз, когда она ловит этот упорный, раскаленный взгляд.
– Можно вернуться в дом, – предложила она.
– Еще рано. – Сжимая ногами бока Ранкона, Дэн послал Ангелу опасную и многообещающую улыбку, после чего опять стал смотреть вперед. – Терпение, Ангел, сначала одна скачка, потом другая.
Кэти притворилась смущенной.
– Как можно?..
– У меня еще и не то найдется.
– Не сомневаюсь. И где ты нахватался таких вульгарных выражений?
– Да в полиции. Там бывала такая публика, что дурно влияла даже на меня. Нечистые помыслы в чистой душе, знаешь ли.
– Как не стыдно!
Она удержалась от смеха. Ничего не скажешь, вот уж чистая душа!
– Кстати, эти ребята не все такие плохие.
– Что ты говоришь!
– С женами и детьми они делаются чище.
– Приятно слышать.
Наступили минуты, когда слышны были только голоса природы и, конечно, стук копыт Ранкона. Всю жизнь Кэти любила ездить верхом, но с Дэном верховой выезд – это нечто совершенно новое.
А над их головами проплывали облака, временами прикрывая солнце и принося прохладу. Наверное, эта неустойчивая погода и подвигла Дэна на вопрос:
– Ангел, как ты думаешь, у тебя есть родные?
Сердце у нее провалилось, а Ранкон в эту секунду перепрыгнул через бревно. Родные у нее есть… Было время, когда она мечтала о детях, о муже… хотя выйти замуж не было ни малейшей возможности… И ей ничего не оставалось, кроме как выжечь в себе эту мечту. А сейчас у нее появилось еще одно обстоятельство. Ее мысленному взору представилась девочка с фиалковыми глазами матери и упрямым, мужественным подбородком отца…
– Не знаю. А ты как думаешь, у тебя есть жена?
Дэн слабо улыбнулся.
– Нет.
Она рассмеялась.
– То есть ты вообще не из тех мужчин, которые женятся?
– Я так никогда не думал. Но как-то я был помолвлен.
Этот непредсказуемый человек вновь несказанно удивил ее, и она не сдержала тихий возглас:
– Да?
– Да.
– И давно?
– Четыре года назад.
Она заметила неестественную напряженность в его голосе и не задала ему кучи опасных вопросов, готовых сорваться с языка. Ей будет слишком больно услышать ответы; может быть, они заставят ее бесконечно ревновать или, что хуже всего, еще крепче привяжут ее к нему.
Она избрала другой путь, тоже небезопасный, но это было меньшим из зол.
– А ты хочешь детей?
– Я люблю детей, дети – это здорово, – уклончиво отозвался Дэн.
– Ты справился с препятствием лучше, чем Ранкон.
Дэн тяжело вздохнул.
– При обстоятельствах моего детства вряд ли стоило ожидать, что я смогу стать идеальным отцом.
– Боюсь, идеальных семей не бывает.
И снова ватная, слегка сероватая белизна облаков закрыла от них тепло солнца.
– Ни одному ребенку я не пожелаю такого отца.
– Дэн, это же не…
– Серьезно, Ангел. Я зарабатываю на жизнь, гоняясь за бандитами с пистолетом в руках четыре из семи дней в неделю.
– Это твоя работа, а не ты сам.
– Это одно и то же. Мне не светит связать себя узами и остепениться.
Ветер усилился и принес первое предвестие близкой грозы.
– Это из-за того, что произошло четыре года назад?
– Это из-за того, что я такой, какой я есть.
– А какой ты, Дэн?
– Я – отшельник и шило в заднице, – выкрикнул он. – Оставим, Ангел, ты же знаешь, я терпеть не могу провокационных вопросов. В особенности тогда, когда ты ничего не можешь предложить взамен.
Она решила отступить – слишком много она от него утаивает. Она привыкла иметь дело с постоянно раздраженными людьми, и такое общение подчас происходило в ответственных ситуациях, чреватых политическими конфликтами. Поэтому она всегда старалась погасить страсти.
– Хорошо, Дэн.
– Хорошо? И все? И без возражений?
– Без возражений. Я не намерена вытягивать из тебя объяснения, которые тебе неприятно давать. Может быть, когда-нибудь тебе захочется чем-то поделиться со мной, но ты придешь к этому сам.
Она поняла, что поразила его, когда услышала его чистосердечные слова:
– Богом клянусь, Ангел, я еще не встречал таких людей, как ты.
– Это комплимент?
– Да.
– Спасибо.
– Я начинаю думать, что ты имела отношение к какому-нибудь дипломатическому ведомству. – Он оглянулся, приподняв бровь. – Как тебе кажется?
Ей удалась несмелая улыбка.
– Все возможно.
Легкую морось сменили дождевые капли, и солнце окончательно скрылось за тучами. Дэн поднял голову, приставив ладонь козырьком к глазам.
– Погода меняется, – отметил он. – Небо почернело, начинается гроза.
– Ранкон вымокнет.
Дэн повернул коня и направил его в сторону дома.
– Мы тоже.
– Знаю. Но мне жаль его.
– Это его маленько охладит.
– Нас, надо думать, тоже?
Она улыбнулась.
– Ангел, рядом с тобой моя кровь всегда кипит.
– Это опять комплимент?
Дэн натянул поводья, придержал Ранкона и повернулся к ней.
– Безусловно.
Несмотря на ветер, на струи дождя, хлеставшие по лицам, словно теннисные мячи, Дэн склонился к ней и быстро поцеловал.
– Ты – и дождь. Сочетание что надо.
– Как икра и шампанское, – прошептала она, не желая отрываться от его губ.
– Как преступник и камера.
Еще один нежный поцелуй в губы. Кэти втянула воздух, ожидая чего-то еще, о чем-то еще моля. Рот у нее пылал. Дэн обхватил ее за шею, привлек к себе, и она растворилась в нем, отдаваясь его жадным, ненасытным поцелуям. Потом она, не таясь, завладела его нижней губой, а он вторгся языком ей в рот и присоединился к ней в ее горячей игре.
Охваченная желанием открыться ему всем сердцем, она вложила в обжигающие поцелуи всю свою любовь, до последней унции. Желание острой болью жило в ней, а дождь между тем заливал ее и Дэна, вода текла по носам, затекала в открытые рты.
С мучительным стоном Дэн отпрянул. Она улыбнулась ему, когда он откинул намокшую прядь с ее щеки.
– Надо возвращаться.
– И просохнуть.
Дэн вызывающе улыбнулся.
– Ну насчет этого не знаю.
– Горячий душ.
– Вдвоем… за занавеской…
Она расхохоталась.
– Поворачивайся и пришпоривай Ранкона.
Одного слова Дэна было достаточно, чтобы жеребец припустил рысью. Прошло еще несколько минут, и Дэн прокричал через плечо:
– Я решил, что завтра возьму Ранкона в город.
Капли дождя барабанили по ее плечам и лицу, а слова Дэна барабанной дробью отозвались у нее сердце.
– Так скоро?
– Это ты о нем или обо мне?
Она не ответила. Ответа не требовалось.
