Работа как всегда заставила думать, подчиняться и потеть. Завтра Ёла с Ярославом отправятся смотреть отель для проведения второго показа. Много времени ушло на обсуждение критериев проведения мероприятия и на черновик договора, так как юрист модного дома взял на сегодня отгул.
— Вот всегда всё вовремя, — возмущалась личная помощница директора «Венеры и Юпитера», — надо будет позвонить Наталье Геннадьевне и предупредить, что завтра она едет с нами.
— Позвоню после обеда, — пообещал Демидов, — она сейчас на приеме у врача.
Ещё до наступления обеда начальница вызвала Хмелевскую к себе, чему она слегка удивилась.
— Привет! Я не закончила с отчётом, на завтра же договаривались, — преодолевая путь от двери до матери-начальницы, пояснила Ёла.
— А я не из-за отчёта тебя вызвала, — дождавшись, когда дочь подойдет ближе, Лилиана Львовна с серьезным видом продемонстрировала первую полосу газеты, на которой располагалась огромная фотография Хмелевских и Елагиных со вчерашнего вечера, — я смотрю, вы вчера прекрасно провели время.
— Вообще-то, фотограф обещал глянец, — изображая легкое недоумение, призналась Ёла, занимая место посетителя.
— Глянец так быстро не печатают, — строго заметила мать-начальница.
— Знаю. На первую полосу хорошей газеты попали, и глянец нас не забудет, — воодушевленно вещала дочь.
— Почитай, — Лилиана протянула ей газету.
Заполучив экземпляр прессы, Хмелевская внимательно изучила фотографию.
Выбрали журналисты ту, на которой Матвей целовал Ёлу в щёку, а она счастливо улыбалась. Для всех на фото запечатлены двое влюбленных, не меньше!
Владимир Владимирович вышел великолепно, и у Хмелевской младшей появилась версия, что мама в душе не понимает, как может так прекрасно выглядеть мужчина, который находится в процессе развода.
Наконец девушка прочла заголовок: «Хмелевские и Елагины объединяются! На благотворительном ужине края состоялась помолвка Матвея Елагина и Ёлы Хмелевской».
Рот от удивления раскрылся.
«Бред!» — пронеслось в голове девушки, однако пристальный взгляд матери заставил собраться.
— Журналисты, конечно, преувеличили, но то, что мы на первой полосе — это массовая, к тому же бесплатная реклама! — подчеркнула дочка.
— Значит, тебя не смущает, что о тебе вот так вот пишут? — выждав секунду, Лилиана спросила: — что у вас с Матвеем?
— Позволь поинтересоваться, ты сейчас со мной разговариваешь, как мама или как мой начальник?
— Как мама.
— Тогда мой ответ таков: мои взаимоотношения с Матвеем Елагиным касаются только меня и его.
— Значит, со мной поделиться не хочешь? — произнесла мать, словно собиралась обидеться.
— Я сейчас на работе. У меня очень строгая начальница и мне надо завершить отчёт, — Ёла решительно поднялась из-за стола, — Я могу быть свободной?
— Ты как я.
Дочь пожала плечами и развела руками:
— Какое дерево, такая и груша.
— Иди, работай, груша!
Когда Хмелевская вернулась в свой кабинет, но в первое мгновение ей показалось, что она ошиблась дверью и каким-то чудом попала в оранжерею! Пригляделась. Нет, это её кабинет!
Пять роскошных и разных букетов, чьими-то заботливыми руками были поставлены в напольные вазы, кроме букета из красных алых роз. Его ваза была самая изящная и потому удостоилась чести украшать рабочий стол хозяйки. Улыбка вновь украсила лицо девушки, упиваясь эстетическим удовольствием, она вдыхала приятные ароматы, исходящие от цветов. Ёла бросилась знакомиться с каждым букетом: розы, пионы, хризантемы, орхидеи и ещё один букет: нежно-розовые цветочки, утопающие в зелени.
— От кого это? — вопрошала она, заметив на пороге кабинета Веру.
— Курьер сказал, что в одном из букетов есть карточка.
Хмелевская бросилась на поиски послания и в букете с цветами, названия которых не могла вспомнить, она обнаружила карточку.
«Я неравнодушен к тебе, ты знаешь… P.S. Помню, что ты любишь разные цветы», — ниже стояла подпись Матвея.
В глазах девушки вспыхнули веселые искорки. Она улыбалась и игриво махала перед собой маленькой карточкой словно веером.
— Не помнишь, что за цветы? — Ёла показала рукой на самую нежную композицию.
— Это альстромерия, — с вежливой улыбкой сообщила секретарь.
— Ты ходячая энциклопедия, Вера, — озорно усмехнувшись, восхитилась Хмелевская.
— Повезешь домой?
— Зачем? Пусть меня радуют здесь, на работе. Возьму только этот! — Ёла ласково пробежалась пальчиками по лепесткам альстромерий.
В обед за ней приехала Света, и они вместе отправились в любимое кафе. Елагина не сдержалась и по-доброму, но обижено предъявила подруге, что та слишком долго молчала о былых отношениях с её братом.
На счастье Хмелевской они со Светой быстро закончили с этой темой, и перешли к обсуждению обычных девичьих вопросов. Об особом внимании Матвея девушка благоразумно промолчала, отдав предпочтение тактике немого наблюдателя.
Возвращалась Ёла домой в восемь часов вечера. Покинув салон такси, она усталой походкой побрела к подъезду. Как вдруг краем глаза заметила поодаль стоящую фигуру отца. Девушка развернулась.
А это что? Рядом с папиным кроссовером стояла красивый, красный автомобиль! Уголки губ подпрыгнули вверх.
— Папа? — переводя взгляд с машины на отца.
— Привет, дочка!
— Чья тачка? — она кивнула головой в сторону заинтересовавшего её автомобиля.
Владимир Владимирович загадочно улыбался.
— Сегодня оформили все документы, и эта «красотка» теперь твоя!
— Повтори!
— Я знаю, что ты в машинах не разбираешься, поэтому оставил выбор за тобой. Это Ягуар XE. Совершенно новая модель. Я готовил тебе на день рождения подарок, но вижу, что ты на такси каждый день ездишь. Поторопил людей, они и все доставили. Получилось немного заранее. Чуть больше месяца осталось. Документы в бардачке. Чтобы тебя не таскать по всем инстанциям, оформил на себя, а сегодня подписал дарственную.
— Папочка! Папочка! Папочка! — Ёла радовалась как ребенок. Расцеловала отца, в машине посидела, работу сигнала проверила, даже имя машине придумала, назвала её «Марусей». Счастья было выше крыши!
Опробовать автомобиль представилась возможность сразу. Отец на своём кроссовере, а она на своей «красной кошке» покатили до ближайшей платной парковки. Приехали быстро, но радости Хмелевская от поездки испытала много.
По возвращении домой, отец предупредил, что в понедельник у него самолёт.
— Кстати, дочь, поздравляю, ныне ты единоличная собственница квартиры. Звонил адвокат, доля матери теперь тоже твоя. Всё! Квартира, машина есть, пора замуж.
— Ага, щас! — отмахнулась она, вот уже как три дня ей были известны планы родителей насчёт квартиры.
— Как хочешь!
Владимир потянулся на кухню.
— Что насчёт развода? — Ёла не верила, что наконец-то смогла вслух произнести это вопрос, правда, только отцу в спину.
— Да развелись уже. Во вторник ещё.
— Как развели? Уже? — у неё округлились глаза.
«Сегодня четверг. Второе июля», — вспомнила Хмелевская дату текущего дня.
— Это значит… Вы столько молчали.
— Два месяца я общаюсь исключительно с адвокатами.
— А она-то… — Ёла осеклась, вспомнив об обещании отцу не говорить в его присутствии о матери, — прости. Мне надо умыться. Поставь, пожалуйста, чайник.
Сидя на бортике ванны, она долго гипнотизировала воду, текущую из крана.
Полное осознание того, что родители сожгли все мосты, пришло только в данную минуту. И это горько. Ужасно.
Такое ощущение, что жизнь — это канат, и его резко обрубили. И ты без почвы под ногами, и без нити, ведущей тебя вперед. Теперь надо искать другой конец жизни-каната, чтобы снова двигаться, чувствовать, радовать, любить…
Из безвременной ямы, девушку выдернул резкий звонок. Она вздрогнула и неуклюже взмахнула руками.
— Алексей Витальевич, — прочла она на экране, проморгавшись, приняла звонок.
— Да.
