— Ты потрясла меня, когда я увидел тебя сегодня, — мягко сказал он.
— Надо полагать, ты думал, что у меня нет чувства стиля и я буду выглядеть настоящим чучелом, — ответила она как можно легкомысленнее.
— Не знаю, о чем я думал. — Он остановился и посмотрел на нее. — Я знал, что ты можешь быть красивой, что способна на большее… Я говорил тебе.
— Да, и я не хочу слышать это снова, — отрезала она.
Он улыбнулся:
— Вот что мне нравится в тебе, Виктория, эта непреклонность. В твоем прелестном теле живет сильный дух.
Он снова окинул ее взглядом, и воздух между ними закипел. Она запретный плод, напомнил себе Антонио, но не мог не вспомнить, как ему понравилось целовать ее. Неужели ему это только показалось? Его взгляд остановился на ее мягких губах.
— Нам надо идти, иначе мы опоздаем.
Ее голос звучал хрипло и неуверенно.
Она думала о том же, о чем и он, он знал это.
— Виктория, насчет того поцелуя…
Она стыдливо опустила голову:
— Не думаю, что стоит говорить об этом.
Он хитро улыбнулся:
— Я только хотел сказать, что мне неожиданно очень понравилось.
— Правда? Я не заметила…
Ей вдруг отчаянно захотелось, чтобы он прижал ее к себе и властно поцеловал. Она вздрогнула от этой мысли: это не приведет ни к чему, кроме разбитого сердца.
— Не заметила?
Она резко вздернула подбородок и встретилась с ним взглядом:
— Нет.
— Наверное, мне показалось… Но может быть, нам стоит повторить, просто чтобы проверить?
— Мы не можем…
Ее сердце бешено заколотилось.
— Нет ничего, чего мы не можем.
Он убрал прядь волос с ее лица, и это движение заставило желание вспыхнуть еще жарче.
А потом он наклонился и поцеловал ее. Первой ее мыслью было оттолкнуть его, но он держал ее крепко, и постепенно она поняла, что не хочет отстраняться, она хочет продолжения, хочет его.
Поцелуй был страстным, и это было даже приятнее, чем в прошлый раз. Желание опалило ее, она чувствовала себя так, словно ее тело просыпается после долгой зимней спячки. Она хотела прижаться к нему еще крепче, хотела большего.
Звук шагов заставил их оторваться друг от друга, и страсть сменилась ужасом.
— Нам не следовало делать это, — прошептала она.
Голоса и смех спугнувших их людей звучали неестественно громко в тишине. Когда они прошли мимо, Виктория услышала шелест длинного бального платья и запах дорогих духов. О чем думал Антонио, подумала она, глядя в его непроницаемое лицо.
— Возможно, ты права, — легко согласился он. — Но не говори мне, что тебе не понравилось, я не поверю в это.
Как он заносчив! Она с трудом держала голову высоко.
— Не скажу. Это, наверное, просто влияние обстановки и все равно не более чем глупая ошибка.
Он вдруг лукаво улыбнулся:
— Как все глупые ошибки, это было очень приятно. — Из-за угла показалась еще одна пара, и он взял ее за руку и потянул вперед. — Пойдем. Поговорим об этом позже.
— Я бы предпочла забыть об этом.
Несмотря на эти слова, его прикосновение снова всколыхнуло все ее чувства, и она поспешно выдернула руку.
Антонио не привык к такой реакции. Однако она была права: он не хотел все усложнять. И все-таки чем дальше она отходила, тем сильнее он хотел привлечь ее к себе и не понимал почему. Может быть, это было непривычное чувство погони?
Они повернули за угол, и Виктория увидела Гранд-отель, внушительное трехэтажное здание с залитыми светом террасами, выходящими на канал. В холле уже толпились смеющиеся люди. Прибытие Антонио вызвало волну возбуждения, и пока они шли сквозь толпу, каждый, казалось, пытался привлечь его внимание. Наконец они вошли в бальный зал, там под музыку венского вальса кружились пары. По красному ковру Антонио и Виктория прошли в верхнюю галерею, к своему столику.
— Потрясающее место, — заметила Виктория, когда Антонио выдвинул для нее стул.
Он наклонился, и она почувствовала запах его парфюма, немедленно пробудивший воспоминания, но она запретила себе вспоминать. Антонио кивнул:
— Насколько я знаю, здание было построено где-то в пятнадцатом веке.
Официанты принесли шампанское и бокалы на высоких ножках и хотели наполнить их, но Антонио отпустил официантов, сам разлил вино и поднял бокал.
— Пусть этот вечер пройдет хорошо, — сказал он, улыбаясь.
Один из распорядителей подошел и заговорил с ним.
— Пойду исполню свой долг. — Он неохотно встал. — Это не займет много времени.
Она улыбнулась и оперлась о перила балкона, глядя, как он сбегает по лестнице и идет к сцене. Музыка затихла, и гости приветствовали его шквалом аплодисментов. Виктория не понимала ни слова из его речи, но это не мешало ей против воли таять от волшебных звуков итальянского. Она тщетно пыталась подавить восхищение, как раньше — воспоминания о поцелуе. Допустим, Антонио думал, что она выглядит изумительно, но этот вечер закончится, и она снимет платье. Его не интересует она сама.
Она смотрела, как на сцену поднимается и встает рядом с ним привлекательная блондинка в очень открытом платье. Даже такая женщина вряд ли может рассчитывать пленить сердце Антонио, подумалось Виктории. Ему не нужны были серьезные отношения, как он и сказал в самом начале. Именно поэтому он и женился на ней: ему нужна женщина, которая будет помнить свое место и не станет требовать продолжения. Забыть об этом — огромная ошибка, которая приведет к катастрофе.
Зал снова взорвался аплодисментами, когда женщина расцеловала Антонио в обе щеки и они сошли со сцены. Он немедленно направился обратно к Виктории, но его то и дело останавливали, чтобы поговорить с ним. Наконец он добрался до их балкона.
— Удачная ночь, похоже.
Она улыбнулась и подняла бокал:
— Прозвучало хорошо, но ты не мог бы перевести лично для меня?
— Вот это предложение мне нравится.
Хрипотца в его голосе заставила ее покраснеть, и он рассмеялся:
— Сумма благотворительных вложений превысила прошлогоднюю почти вдвое. Хорошая ночь для треста.
— Кому вы помогаете?
— Смертельно больным детям. Для меня это личное: моя младшая сестра, Мария, умерла от лейкемии, когда ей было шесть.
— Я не знала… Мне очень жаль.
— Прошло уже больше двадцати лет. — Он улыбнулся. — Медицина с тех пор продвинулась далеко вперед. Ее могли бы вылечить, если бы тогда у нас были такие возможности.
— Это, должно быть, было ужасно.
— Да, особенно тяжело пришлось маме. — Он посерьезнел. — А отец быстро нашел утешение в объятиях другой женщины.
— Скорбь по-разному влияет на людей, — мягко сказала она.
